– Добрый день, молодой человек, – проговорил со своего стула «профессор».
– Здорово, чмо!
И тут же получил удар кулаком в живот. Слова им мои не понравились, видите ли.
– Зачем же грубить. Давайте поговорим спокойно.
– Да пошёл ты!
Снова удар.
– Как скажешь. Побеседуй тут с моими друзьями, а я пока пойду, прогуляюсь.
Остался я один на один с этими двумя типами. Тот, который с больной челюстью, мне сразу вместо приветствия по скуле врезал.
– Что, узнаёшь, паскуда?
– Да, – отвечаю, – кажется я тебя в зоопарке в обезьянней клетке видел.
Опять удар, но теперь с другой стороны.
– Чего ты такой злой? – интересуюсь. – Тебе, наверное, девчонки никогда не давали.
Он ко мне рванулся, но второй его придержал. А я между тем продолжаю:
– Успокойся, мне просто интересно знать. Ведь не дают, правда? Ну сознайся, удовлетвори моё любопытство.
Тот своему же дружку подзатыльник влепил, чтобы не удерживал, и ко мне. Но не повезло ему. Видать, неудачный этот день для него был. Я ему по разнесчастной его челюсти свободной ногой со всей силы пробил. Он взвыл и схватился за нож. Но второй его отшвырнул. Чего это он о моём здоровье так печётся? Нужен я ему, видать.
Подходит ко мне и говорит:
– Знаешь, у меня с детства были большие способности к рисованию. В своём ремесле я художник.
Достал свой нож, качество его заточки на пальце проверил и продолжает рассуждать:
– Я тебя убивать не буду, только помучаю немного.
Понял я его замысел, но от этого мне легче не стало.
– Эй, – говорю, – мужики, я вам что, Рэмбо? Вы бы лучше к нему обратились, ему к пыткам не привыкать.
– Нет, – говорит, – я хочу твою шкуру изрисовать, мне её цвет нравиться. Что бы этакое изобразить, – призадумался он. – Придумал! Ты же романтик, да, парень? Не откажешься от изображения инициалов своей прекрасной дамы? И заключу я их в сердечко. Как идея?
Я промолчал. Что было очень разумным шагом, а то ещё какие – нибудь фантазии ему в голову придут.
Разорвал мою футболку. А жаль, хорошая одёжка была. Прислонил кончик ножа к груди и нажал на рукоятку. Нож вошел в тело, как в масло. Ладно, хоть я и не Рэмбо, но в моих жилах всё-таки славянская кровь течёт, так что орать я не буду. Сцепил зубы намертво и молчу, только мышцы непроизвольно дёргаются. И что обидно – активно сопротивляться не могу. Мои бойцовские ножки крепко к столбу прикрутили. «Челюскинец» постарался. Сам рядом стоит, за зубы держится, ухмыляется довольно. А «художник» только вторую букву выводить закончил. Значит, ещё долго терпеть придётся.
