— Не люблю я ваших шуток, — серьезно заметил Марлинг.
— Мне не надо было говорить о них с вами, — сказал мистер Гарло, подавляя зевоту, — но ведь у меня нет от вас секретов, Саул Марлинг. Мне нравится дразнить вашу возвышенную честность. Пойдемте гулять на крышу, гам я расскажу вам величайшую из моих шуток. Она начинается здесь парадным обедом, а кончится тем, что кто-то заработает двадцать миллионов и будет потом жить припеваючи.
Эйлин было тяжело вынимать бумажку, поднятую ею в библиотеке мистера Гарло. Этот большой человек поставил ее на должное место, а она не удержалась на нем. Что бы ни думал о нем Джим, но Гарло мог претендовать на величие.
Она почувствовала, что пора передать бумажку своему спутнику.
— Я не буду оправдывать себя, — сказала она откровенно. — Я сделала ужасную гадость и даже не могу сказать, что я сделала это для вас: низкое любопытство руководило мною.
Они остановились под деревом, и он прочел записку.
— Марлинг! — задыхаясь, сказал Джим. — Боже мой!
Эффект, произведенный нацарапанными на бумажке словами, поразил ее. Он тщательно сложил записку и положил в карман.
— Марлинг, Ингл, миссис Гиббинс, — заговорил он своим обычным шутливым тоном. — Вот свяжите-ка всю эту путаницу с запиской мистера Марлинга, в которой он просит оставить ему его письменные принадлежности. Возьмите дядюшку с его фильмовым безумием, прибавьте сюда миссис Гиббинс с ее возлюбленным Уильямом Смитом, объясните неотправленное письмо, найденное в замерзшей луже, — и создайте из всего этого ясную картину.
— О чем вы говорите? — беспомощно спросила девушка.
— Вы не знаете? Элк тоже не знает. Я не уверен, что и сам я знаю, но хотел бы, чтобы следующие десять дней уже прошли.
Эйлин рассердилась.
— Вы ужасно таинственны. Я всегда думала, что тайны сыщиков просто выдумки писателей сенсационных романов.
— Вы бывали когда-нибудь в парламенте? — неожиданно спросил Джим.
Она покачала головой:
— Нет.
— Ну, так пойдемте. Там вы увидите нечто более интересное, чем выставка картин.
По правде говоря, Эйлин мало интересовалась политикой, но здание парламента произвело на нее впечатление. Высокий холл, широкая лестница, гулкие коридоры с торопливо движущимися по ним фигурами, таинственность происходившего за дверями вызвали в ней совершенно новое ощущение.
Джим исчез, потом вернулся с билетом. Они поднялись по лестнице, и их впустили в одну из галерей.
Ее первым чувством было разочарование. Зал парламента оказался гораздо меньше, чем она ожидала. Членов парламента было мало, и никто из них не слушал оратора. Казалось, один спикер под своим балдахином обнаруживал интерес к речи.
