Улыбка гостя в первый момент показалась ей оскорбительной.
— Вы не сообщили мне ничего принципиально нового, леди Ирен, — сказал он.
— Но… как же… это ведь никому…
Он перебил её.
— Скажите, леди Ирен, вы были счастливы в браке? Извините мой нескромный вопрос.
Она колебалась.
— Да… Муж мой был почти на тридцать лет старше меня… А к чему вы спрашиваете?
Леон опять улыбнулся.
— Я сентиментален, что конечно несовместимо с моей профессией. И всё же я, к стыду своему, страстный любитель сердечных тайн как в литературе, так и в жизни. Вы любили этого… Джима?
— Я и теперь люблю его… Непереносимо думать, что он лежит где-то в бреду, в горячке на попечении этой ужасной тетки…
— У него нет никаких родственников, — спокойно заметил Леон.
Она вскочила со стула, широко раскрыв глаза.
— Откуда вам это известно?
Его хладнокровие действовало на неё почти гипнотически.
— Сегодня вечером я направился к дому полковника Энфорда. Знаете, зачем? Мне захотелось заглянуть в ваш рот. Я сужу о женщинах по их ртам и, вы знаете, редко ошибаюсь. Вот почему я ещё до вашего признания уже знал о том, что ваша репутация запятнана.
Ирен вспыхнула.
— Мистер Гонзалес, вам не кажется…
Он невозмутимо продолжал:
— Имей вы рот обычного типа, я никогда бы до такой степени не заинтересовался этой историей. А теперь…
Она ждала. Леон сказал, направляясь к двери:
— Вы застанете Джеймса Амвросия Клайнса одетым и готовым к отъезду в гостинице «Пикадилли». Кольцо, которое вы ему подарили, не покидает его мизинца, как не покидает его нагрудного кармана ваша фотография.
Бледная, почти теряющая сознание, она опустилась на ближайший стул, когда Гонзалес молниеносным рывком предотвратил её падение.
— Он человек очень славный, очень богатый… и ещё скажу, очень глупый, — иначе он давно решился бы навестить вас.
Перед нарядной виллой в Лэнгли остановился автомобиль, из которого вышла бедно одетая женщина. Дверь ей отворил высокий полный мужчина. Оба они прошли в гостиную, густо заставленную всякой мебелью. На лице миссис Деннис играла самодовольная улыбка.
— Всё в порядке, — сказала она, брезгливо отбрасывая рваную шаль.
Неуклюжий мужчина с бриллиантовым кольцом на мизинце повернулся в сторону второй женщины.
— Как только мы получим эти деньги, немедленно уезжаем отсюда. Это дело становится слишком опасным. Почему ты так запоздала, Мария?
— Лопнула шина, — сказала она, потирая над огнем руки. — Я думаю, бояться нечего. Что преступного в скромной просьбе помочь больному человеку?
