Дед захозяйничал у печки, разлил по эмалированным кружкам горячий чай из чёрного от копоти чайника и повернулся ко мне.
– Чего застыл? Садись давай, вон сушки на столе, бери. – Стрик проследил за моим взглядом и глаза его лукаво сощурились. Мы сели за стол, он отхлебнул чая, потёр бороду и как бы ради беседы пояснил. – Это Христофор. Сильный был человек, гигант, но добрая, божья душа. Был сам язычником, а записался к старцу-отшельнику в полсушание. Это в те-то времена, когда за Христа можно было следом на крест попасть. Ну, отшельник ему и дал послушание – переносить путников через опасную быструю реку на своей спине.
Я не мог оторвать глаз от Христофора. Чувство, внушаемое им, было так странно, и одновременно так знакомо.
– Говорят, как-то к нему напросился маленький мальчик. Они пошли вместе через реку, обычное дело. Да только чем дальше псоглавец нёс мальчика, тем труднее ему становилось. Наконец, он даже стал подгибаться и зачерпывать воды и испугался, что сейчас сам утонет и мальчика утопит. Раз нырнул, второй. На третий раз вынырнул, а мальчик ему и говорит: «Мне дана всякая власть на небе и на земле. Итак, иди и учи все, крести Именем Моим, уча соблюдать всё, что Я повелел соблюдати; и се, Я с тобою во все дни до скончания века». Так сказал мальчик, и гигант понял, что нёс на своих плечах самого Христа и принял от него крещение, и назвался именем Христофор, что значит «несущий Христа». – Старик отхлебнул ещё чаю, я последовал его примеру. Приятный, слегка мятный, слегка медовый вкус осел в горле. – Вот так. Много чудес потом сделал. И умер мучеником. Теперь вот за нас грешных радеет перед Господом. А ты что на него так уставился?
Я рассказал свою маленькую историю. Про игру, про ночлег и про то, как меня собака от нападения спасла, а я её бросил.
– Ох, люди! – хмыкнул старик. – Из чего угодно сделают грех.
Мы некоторое время посидели молча. Можно было сказать, что я задумался о чём-то, но это неправда. Мыслей особо-то и не было. Одни настроения. Горячий чай разогрел тело, на голову опустился влажный тёплый туман, ноги стали ватными. И всё-таки покоя не было.
– Послушай, что я скажу. – Старик почесал бороду и посмотрел на меня своими маленькими блестящими глазками. – У каждой твари своя дорожка. Свои испытания, свои радости. Пересекать просто так ничьи дорожки не стоит. Даже собаки, или там птицы, или даже таракана. Это безверие говорит, что человек должен каждому помочь. Человек должен только себе самому перед Вечным Судьёй. А вот свою дорогу надо пройти решительно, и если куда-то сердце ведёт, даже если по собачьим следам, значит так и должно быть.
