Март пятьдесят третьего принёс не только запах весны, но и известие, всколыхнувшее беспросветное бытие изгоев: застыл навеки тиран в Кремле, врагом народа объявлен его главный приспешник. Петру тогда шёл седьмой год, он был самостоятельным человеком и интересовался вещами, по его мнению, более важными, чем смерть вождя, расстрелы и развенчание бывших руководителей страны.
Взять, хотя бы, трофейный фильм «Тарзан». Мальчишки задолго до начала сеанса прятались в бараке, называемом клубом, под старым бильярдным столом, покрытым брезентом, жаждали «вкусить» потрясающие приключения человека-обезьяны. С этого кино начались между ними соревнования: кто быстрее бегает, ловчее «перелетает» с кедра на кедр, плавает и ныряет, кто больше похож на героя блокбастера. Год за годом без тренеров и спортивных снарядов вырабатывали дети подневольных переселенцев силу в мускулах, ловкость и лёгкость в движениях.
Следующим событием, даже, «потрясением» стала «чёрная тарелка» на стене сибирской избы, неожиданно заговорившая голосом диктора Левитана. Устройство ввело в ступор сына ссыльного виноградаря, он, почти, задохнулся от уважения к людям, которые придумали «чудо». Чтобы разобраться, как оно работает, принёс из библиотеки книги и схемы по радиотехнике, тогда впервые мелькнула мысль:
«Я хотел бы создавать подобные приборы всю жизнь».
Догадка о своём предназначении не менялась с годами.
Отец же, считавший большим грехом отсутствие церкви в посёлках для перемещённых, надеялся, что старший сын станет священником и поведёт к Богу паству, прозябающую в грязи, грубости, нищете и неуважении друг к другу.
Время текло. Ещё в пятьдесят третьем объявили амнистию, но выпустили уголовников, а осуждённых за контрреволюционную деятельность – нет.
«Почему из большого молдавского села, где никто не хотел вступать в колхоз, арестовали, именно, их?» – недоумевали муж с женой, которые, кроме работы на земле, никакой другой «деятельности» не вели, да и свободного времени у них не было.
В пятьдесят шестом Бог послал отверженным разоблачение «культа личности». После этой «информационной бомбы», надеялись, что отпустят, но пришлось терпеть до пятьдесят девятого…
Десять лет ссылки, никто не объяснил за что, а они не спрашивали, потому что в объявленную «свободу слова» не верили и очень торопились домой.
Однако, «Оттепель», так потом назовут последующие за смертью диктатора годы, не всегда предвестник весны. Не отменены были сталинские указы: в столицах республик, крупных городах и местах прежнего проживания селиться после ссылки не разрешалось. В паспортных столах их не прописывали, поэтому на работу устроится было невозможно.
