Владимир подрагивал. Сейчас он это отчетливо понял. А еще он понял, что медленно, но постепенно шаг за шагом ускоряясь двигается назад. К тамбуру, где все двери запирались, а на окнах были решетки. А потом он развернулся и что-то громко крича побежал, теряя себя от ужаса, когда услышал чужой голос, который произнес в манере Олега:
– Не поможет вам отвёртка, Маша, тут ломик нужен.
Истошный крик проводницы догнал Владимира, когда он уже вбегал в тамбур. Как кричал седовласый и кричал ли вообще он не знал. Владимир захлопнул дверь и закрыл его на замок. Затем сел спиной к двери и закрыл уши руками. Но крики в вагоне всё равно были слышны. Он отчетливо слышал каждый крик и тут же вспоминал человека его издававшего. Он знал, что это тяжело, различать людей по крикам, кричат от боли и ужаса все одинокого, не всегда даже можно различить крик мужчины от крика женщины. У Владимира была плохая память на имена, но лица и голоса он очень хорошо различал и запоминал. И вот сейчас, его способность различать голоса еще больше усилилась. Он отчетливо понимал: это кричит мужик из последнего купе, он с женой и тремя детьми едут в гости к родителям. Владимир это услышал пока стоял в очереди в туалет. Это вот крики его детей, девочки лет семи и мальчиков близнецов чуть постарше. Жена его уже не кричит. Вот подвывает семья в следующем купе. Они понимают, что следующие. Монстр, именно монстр, не зверь, Владимир это точно знал, не могут звери говорить голосами, тех кого только что убили, продвигался по вагону планомерно, очень четко следуя очередности купе. В каждом купе куда он проникал, срывая хлипкие купейные двери сначала кричали, потом хрипели, а потом затихали навсегда. И да, монстр перед тем, как снести дверь стучался и голосом Маши говорил: «Открывайте, ваша станция».
Вот монстр добрался до его купе. Владимир всегда выбирал купе посередине вагона. Он услышал и узнал визг молодой матери и злой и отчаянный выкрик мальчика, видимо пытавшегося защитись маму и девочку. Девочка почем-то не издала ни звука, либо Владимир не различил в стоящем оре её голоса.
Затем снова крики, детские, взрослые, отчаянные, испуганные, истеричные. Владимир закрывал уши руками всё сильнее и сильнее сдавливая голову. В какой-то момент крики прекратились. И чавканье тоже. Были слышны только всхлипы и тихий вой кого-то из ближайших к Владимиру купе.
– Я на минутку, никуда не уходите, – произнесло существо, голосом сварливой женщины, которая пыталось пройти в туалет без очереди. Шагов слышно не было, но через несколько секунд из противоположного конца коридора послышалось негромкое скрипучее: «А куда они денутся».
