– Слава вы много пьёте, вы не забыли, что нам ещё предстоит дорога, спросила она, нервно перебирая тонкими пальцами воротник кофточки.
– Не забыл, продолжим наш путь завтра а сегодня переночуем в гостинице, тут рядом, за рестораном. Она снова стала сосредоточенно смотреть в окно, казалась меня не слышит, её лицо стало грустным. Подошёл официант с маленькой коробочкой где был счёт, я расплатился мы встали и пошли к выходу.
Резский, порывистый ветер хлестнул нам в лицо дождем и запахом сырости, стихия не унималась было холодно, она прижалась ко мне и я почувствовал её всем своим существом, мы быстро пошли в сторону гостиницы. В вестибюле, за столом сидела высокая женщина в очках с толстыми стёклами, она долго рассматривала мои бумаги и потом спросил на сколько дней будем брать номер
– На одну ночь, два разных номера – попросил я
– Один номер, на одну ночь, перебила меня Света! Я посмотрел с изумлением на неё .
– Так сколько номеров? Переспросила метрдотель
– Один конечно – не растерявшись подхватил я
– То два, то один никогда не поймёшь вас молодых – с понимающей улыбкой, поверх очков, произнесла она, пристально посмотрев на нас.
Это был долгий поцелуй, очень-очень долгий от которого кружится голова и шар земной начинает крутиться вспять, её упругие груди уперлись в меня де давая ровно дышать. Я стал расстёгиваться её шёлковую сорочку, она прошептала:
– Не надо, не спеши и стала сама раздеваться. Обнявшись, полуобнажённые мы повалились в гостиничную кровать которая прогнулась под тяжестью наших тел. В наказание, она безудержно скрипела всю ночь, всю ночь напролёт. Не помню, спали ли мы в эту ночь вообще, но то, что утром были счастливы до бесконечности, знали только мы и провалялись бы в кровати ещё неизвестно сколько, если бы не горничная, которая пришла убирать комнату.
Любовь она такая, злая, вспыхнет искрой, а потом рагориться великим пламенем с жаром и ей все равно где, когда, кому, почему. А когда придёт время уходить, она не уйдёт бесследно, сразу и навсегда, она ещё долго будет тлеть в душе твоей угольками сизыми, то вспыхивая то погаснув, от воспоминаний которые приходят и уходят.
Она прожила ещё месяц у меня, а потом уехала, это было её решение и я не стал удерживать,такой вот я, убеждённый холостяк, говорят любишь отпусти, в корне не согласен, но не задерживал, не просил, не убеждал. Осталась у меня только её разбитая чашка, которую она забыла, а может специально оставила, на память. Она у меня на подоконнике лежит, иногда беру в руки и слышу ее голос, слова, смех и много, много ещё чего, что знаю только я.
