А что клиент?
Хрен поймешь. Лежит лицом в пол, дрыгает плечами и сдавленно фыркает слюной, так что я для верности сую между ног руку.
Стоит, ух стоит. По-железному, чуть не до звона. Все идет, как надо.
От моей хватки на яйцах он трепыхается, а я хватаю за волосы и тяну на себя:
– Будешь рыпаться – шею сломаю, ясно?
Молчит – я вздергиваю его на ноги.
– Я говорю, ясно?
– Ясно! Ясно!
– Умница.
Бросаю его грудью на обеденный стол и сдираю брюки. Боксеры стрянут, зацепившись за стояк. Пусть.
Распинываю ноги, задираю рубаху и втискиваю руку в черном латексе между ягодиц. Молюсь, чтобы он был не совсем дебил.
Слава богу. Там все мокро от смазки. Ну, поехали.
Вгоняю сразу два пальца.
– Аааа-щщщщ!..
Это вряд ли стон боли, так что я продолжаю. Хлюпаю громче, чаще, прокручиваю пальцы и добавляю еще.
Ощущаю его через латекс. Горячо, скользко, очень мягко.
Клиент скулит, насаживаясь сам. Все игры уже побоку, осталось животное желание кончить.
Мозг плавится от перегруза. Эти раздвинутые перед тобой ноги, подрагивающие от похоти колени. Это и есть домспейс? Когда от кайфа нижнего, от осознания, как ему нравится то, что ты с ним делаешь, тебя взводит до максималок, и ты готов переступить свои границы, лишь бы сделать ему еще лучше?
Краем сознания вспоминаю про дилдо. Тянусь в карман, но вздрагиваю. На моей ширинке – его ладонь, и тут уже не отвертишься. Да, блядь, да, у меня тоже стоит! Я же не железный!
– Трахни меня, – скулит он. – Господи… пожалуйста, трахни меня…
Что ж ты делаешь, козел, что ж ты…
Сцепленными руками он неловко дергает вниз мои штаны – все шепчет, умоляет – и подставляет зад.
Все, что мне нужно сделать, – это толкнуться вперед.
По смазке совсем легко.
…Честно, я плохо помню, что было дальше. Какое-то хреново затмение. Опоминаюсь, когда он вдруг стискивает меня, бьется, рычит, а потом обмякает. Я тут же кончаю. И только отдышавшись понимаю, что он подо мной рыдает. Громко, в полную силу. Так, что мне сначала страшно – а потом у самого в носу щиплет.
Решаю не возиться со скотчем, просто сдергиваю пиджак, отпуская руки. Беру его за плечо.
– Евгений…
Его еще долго колошматит, и мы так и стоим со спущенными штанами – я держу его за плечи, он цепляется за мою толстовку. Я понятия не имею, хорошо это или плохо – и что мне с этим делать.
Наконец он затихает и отстраняется. Натягивает брюки.
– Спасибо тебе, Александр. От души.
Несмотря на весь абсурд ситуации, я утешаю себя, что сделал хорошо хоть кому-то.
