– Милочка, я тебе говорю, как взрослая умудренная опытом женщина, бросай ты его! Зачем он тебе сдался такой, а? Сидишь тут у меня, чуть ли не слезы льешь по своему Эдварду. Эдвард! Ах, Эдвард, – Мередит некрасиво передергивает мои слова. – Поверь, развод – это не так страшно, если поступить грамотно, можно еще и неплохо подзаработать на этом деле и избавиться от необходимости обслуживать в постели постылое тело. Вот твой Эдвард, он на тебя руку хоть раз поднимал?
– Н-нет, вы что такое говорите, Мередит. Ни разу, – лепечу я, пряча в глаза в пол. На самом деле моему супругу и не надо меня бить, чтобы запугать до смерти. У него это выходит само собой, достаточно одного взгляда и недовольного слова.
– Плохо. Нет, то есть, конечно, хорошо, – поправляет себя женщина, увидев мои глаза. – Но для развода было бы неплохо, чтобы поднимал. Достаточно одно раза. И можно бежать жаловаться всем, какая ты несчастная, помогите освободиться от тирана. Да и пособие обяжут его выплачивать посолиднее. Дорогая, ты такая юная, хорошенькая, и такая несчастная! У меня сердце кровью обливается, глядя на тебя! Пожалей пожилую женщину.
– Да какая же вы пожилая, Мередит! Вам всего лишь тридцать с хвостиком. Вы отлично выглядите! Словно моя ровесница, – говорю я, ничуть не кривя душой.
– Это да, стараюсь, моя дорогая, стараюсь. Масочки там всякие, крема выписываю себе. На твою ровесницу, я конечно, не выгляжу, хвостик-то уже не маленький, но спасибо на добром слове, милое дитя.
Мередит Сэмпл сильно преувеличивала, называя себя пожилой женщиной. Отличная стройная фигура, никак не омраченная единственными родами еще в юности, всегда идеальная прическа, подведенные глаза, придающие даме вид хищницы, и тщательно подобранная со вкусом одежда. Нет, эта женщина является идеалом с большой буквы. Ко всему прочему характер имеет веселый и легкий, но остра на язык, что одновременно и притягивает к ней мужчин, и пугает. С такой спутницей не забалуешь, не сделаешь из нее домашнюю клушу, как из меня.
– Элиза, солнышко, скажи-ка мне, а как у вас в интимной жизни? – спрашивает Мередит, медленно затягиваясь тоненькой дамской папиросой.
Я от неожиданности, помню, подавилась чаем. Все-таки мое воспитание не позволяет даже думать свободно на такие темы.
– Что, неужели никак? – ужасается женщина. – Он к тебе вообще не прикасается? Кошмар! Хотя с другой стороны, не забеременеешь, это, знаешь, какая морока. Я так намучалась, пока своим мальчиком ходила.
