?! Разве я
этого просил?! И не подозревает о собственных глубинных мотивах и чувствах, а не пустом "миллион долларов и круиз на Карибы".
–А чем плох круиз? – хмыкнула Юнка – И миллион.
–Да ничем, – пожала я плечами, – только это мелко и сиюминутно. А вселенная откликается на крик. Крик души. Истинный! Правда, откликается весьма своеобразно! Воистину «бойся желаний своих»!
– Крик? Это я могу, – Юнка набрала в грудь воздуха, словно и впрямь собралась завопить. Не знаю, как вселенная, а таверну на уши поставила бы. И с улицы бы прибежали, проверить, кого так смачно убивают?
– Спой-ка, сладкоголосая! – могучий мужик в суконной рубахе, таких же штанах, в которых поместилось бы две меня, и место свободное осталось, и жилетке из столь памятного мне по запаху козла, шмякнул перед Никой небольшой кожаный мешочек с глухо звякнувшими монетами. – Про отвагу, бой, несгибаемость. Душа просит!
– Э-гей! – махнули кружками такие же громилы за соседним столом.
Ника, наша утонченная, рафинированная Ника, подошла к громилам, улыбнулась, слегка поклонилась. Тронула струны, проверяя настройку. Короткий проигрыш – лютня опробовала и приспосабливалась к новой мелодии, новому звучанию.
«…Идёт охота на волков,
Идёт охота —
На серых хищников
Матёрых и щенков!
Кричат загонщики, и лают псы до рвоты,
Кровь на снегу – и пятна красные флажков.
Я из повиновения вышел:
За флажки – жажда жизни сильней!
Только – сзади я радостно слышал
Удивлённые крики людей.
Рвусь из сил – и из всех сухожилий,
Но сегодня – не так, как вчера:
Обложили меня, обложили —
Но остались ни с чем егеря!..»
В конце каждого куплета Ника делала небольшую паузу, и компания за столом хором вставляла раскатистое «и-эх!», ударяя кружками об стол. Ника не подражала Высоцкому с его хрипотцой и акцентированием на отдельных словах, пела высоким чистым голосом – мы с Юнкой даже не подозревали о таком ее вокальном таланте! – но достаточно отчетливо и резко. Никакого мурлыканья и придыхания, как в лирической серенаде ранее. И слово «ружьё» заменила на «арбалет». Для достоверности и соответствия эпохе.
Громыхнуло последнее «и-и-эх!» с заключительным аккордом, и мгновенная тишина в таверне разразилась овацией, одобрительными возгласами и улюлюканьем, – не Кремлевский дворец и даже не Букингемский; народ выражает эмоции и одобрение искренне, открыто и как может. Ника скромно поклонилась и вернулась в наш угол.
Через минуту хозяин заведения лично уставил стол всевозможными яствами – блюдом с овощами и жареными перепелками, фаршированными фисташками, корзинки с засахаренными фруктами, пирогами, пирожками и кренделями. Венчала кулинарное великолепие бутыль с рубиново-красным вином. Готова поклясться, что точно с таким же, что и в день нашей встречи в ресторане.
