Кровать была аккуратно застелена, на стуле висела поглаженная рубашка. Один из ящиков комода был все еще немного выдвинут. На столе лежали стопки тетрадей и набросков, рядом с ними ютились часы, какие-то небольшие статуэтки и мелкие вещицы, несущие памятные воспоминания. Необходимость уборки кричала о своем существовании, сидя на стуле и положив ногу на ногу. Арт закрыл дверь в комнату, чтобы не разбудить родных. Включив тихую музыку, заполнившую объем комнаты, Арт смахнул все со стола, оставив лишь стоять настольную лампу и часы. Зашуршали листы, записки, огрызки бумаги, застучали карандаши. Испугавшись немного шума, Арт прикусил губу и сжал кулак. Сначала разложить тетради в ящики стола, потом убрать в папку все записки, вспомнить все и забыть. Неплохие планы.
Арт наклонился и зачерпнул пару листков из груды бумаги. На мятых прямоугольниках темнели формулы и значки. Видимо, математика. Эти формулы еще не успели забыть усердно сморщенного лба Арта, а он их уже забыл. Из всего, что предоставило ему общее образование, Арт захватывал только поверхностные факты, которых хватало, чтобы заработать твердую "4”. Он не был таким фанатом науки, любителем покопаться в чужой гениальности, доказать ее, а ещё лучше – опровергнуть. Он просто жил. Брал из всего, что хотел, и отдавал столько же. По желанию ещё вписывался в усредненность, но не более.
Стоять, согнувшись, было неудобно, и Арт сел на прикроватный коврик, скрестив ноги. В правой руке он по-прежнему держал исписанные листы. Было одиноко. Шутка ли, держать то, что когда– то побывало в руках и отразилось в глазах нескольких одноклассников, которых не было уже рядом. Но не время грусти.
Листки бумаги выпали из руки Арта, пока другой, свободной, он искал в куче вещей на полу ручку. Нашел. Теперь осталось подыскать подходящий лист. Наконец плотный лист для пастели лазоревого цвета победно вспорхнул на колени Арта.
Что он напишет в этом письме? Пожалуй, правду, все о себе, даже об этих призраках моря, которые посещают его разум. Арту безумно вдруг захотелось, чтоб Елена знала все о нем, до последней капли его нутра. Это невыполнимо, конечно, он и сам себя до конца не знает. Но он постарается вместить в слова все то, что было известно.
« У тебя глаза цвета штормовой волны, дождливой грусти и ореха » – Слова Елены. Они прорезали его голову, застряли в мыслях и заставили подолгу всматриваться в собственные глаза, лишь бы вспомнить ее.
