– Господи Боже, святые угодники, ты ли это, Артуша? – Голос тети. Тети Людочки. Замедление шага, поворот,
возвращение. "Артуша, Артуша, и чем я провинился для такого прозвища?"
– Привет! Да, я немного побрился. Мне идет?
Тетя рассмеялась:
– Он такой милый, особенно когда хочет быть независимым. Как ты ему это безумие разрешила? – Она повернулась к матери.
– Дорогая, я все как разрешала ему, так и сейчас разрешаю, – мать мягко улыбнулась,– я начиталась литературы о детях в свое время и поняла, что я его насильно у себя не удержу. Он сам приходит ко мне, если это нужно.
– Пойми, Людочка, мы все – эгоисты, – вмешался отец,– и все отталкиваемся от собственной нужды. Думаешь, нам так нужно его наказывать, что наживать недоверие и недоговоренность между нами? Да и потом, он уже не подросток, я считаю, а молодой мужчина. Я горжусь им.
Отец жестом подозвал стоявшего в коридоре Арта, встал и положил ему руку на плечо.
– Вот, моя поддержка!
Он что-то еще говорил, но Арт не слушал его. Он смотрел на блюда, старательно расставленные в какой-то стратегической готовности по столу. Пахло специями, курицей и стараниями. Блюда собирали взгляды и пыль, их все равно не съели бы без остатка. Гости куда активней знакомились со спиртными напитками, приютившимися между курицей и салатницей, хрустальной и тяжелой, совершенно не подо что не подходящей. Но ее подарила та самая тетя, поэтому во время ее визитов существовала традиционная церемония водружения салатницы с любимым тетиным оливье на стол. Голоса смешивались с блюдами, из ртов сыпались те же самые острые и сладковатые специи, также пахло стараниями и курицей от их запачканных рук. "Цирк, шапито, да и только", как сказал бы отец, который сейчас, вроде бы, расписывал заслуги Арта перед отечеством.
Наконец Арта отпустили. Он пошел в комнату и решил выспаться. Сел на кровать, снял один носок и посидел в бессмысленной отрешенности. Потом лег на спину и так и заснул, не расстилая кровать.
Основным инстинктом, по версии Арта, кроме сна, было еще умение свыкнуться. Прижиться,
адаптироваться, но главное – прогнуться. Вот и тогда он лежал на кровати, слушая смех и невнятную речь, лязг посуды и скрип стульев и пытаясь свыкнуться с этим оркестром. Сон напал на Арта незаметно.
***
– Сходитесь!
Арт закрыл глаза. Отсчитал девять шагов от барьера и остановился. Вокруг было много снега, он прилип к ботинкам и мешал двигаться. Арт закрыл и поднял веки. Выстрел. Он не знал, кто его оппонент, Арт даже не знал, есть ли он вообще. И тут со звуком выстрела до него долетела мысль, что у него и не было никакого оружия. Пустая рука Арта зияла на звенящем воздухе. Арт сильнее открыл глаза. Вокруг ползла тьма, закрывая каждый сантиметр света, только светился мокрый снег на мысах ботинок. Он шире, как только мог, до боли, распахнул глаза. Словно пытался схватить ими остатки воздуха и света. Вдоха не получилось. Все исчезло, даже комки снега, и даже тьма. Арт
