— Что вы ели сегодня? — спросил тот обреченно, искренне надеясь, что сможет отделаться от непрошеных доноров.
— Ничего! — бодро отрапортовал Шадов.
— А не свалитесь? Надо было выпить сладкого чая, — в голосе заведующего так и звучала надежда.
— Мы — как кони, только железные, — усмехнулся байкер.
И они легли на кушетку, а потом с недрогнувшими лицами наблюдали за колбой, в которую лилась их кровь.
Я не отличалась такой стойкостью и вздрогнула, когда мне перетянули руку жгутом, а потом вставили тонкую иголку. Помню, Эля боялась сдавать кровь почти до обморока. Она бы никогда не смогла стать донором.
— Поработай кулаком, — попросила медсестра.
И только это помогло мне отвлечься от той удушающей нирваны, которая накрыла с головы до ног. Расслабление, сладкий холод в венах от физраствора и острое удовольствие от потери крови. Через десять минут я поняла, что не выдержу этого болезненного кайфа.
— Расшнуруйте ее, а то сейчас потеряет сознание, — крикнул Вайшнавский.
Через несколько минут я вышла из забытья, и сама реальность казалась мне болью. Теперь я понимала, почему раньше так популярно было кровопускание. И почему столько людей готовы сдавать кровь как можно чаще. Ради этой слабости, граничащей с космической невесомостью.
Это было так похоже на сладкое удовольствие от вхождения в светлую зону.
Покачиваясь, я вышла в холл. Меня поддерживала медсестра. Она же подала стакан воды и участливо сказала:
— В первый раз так со многими. Или кайф, или слабость. Впрочем, сдавать кровь — очень полезно. Особенно пожилым. Сразу давление приходит в норму. А вы, байкеры, оказывается, совсем не такие, какими вас представляют.
— Мы просто хотим попробовать в жизни абсолютно всё, — тихо сказал Шадов, уже успевший сдать кровь.
От полагавшихся на обед денег байкеры отказались, а шоколадки отвезли в детское отделение онкологического центра. Я с улыбкой наблюдала за этими волосатыми мужиками, которые смущенно протягивали сладости малышам. Ребята смеялись и приникали к окнам, чтобы посмотреть на мотоциклы.
— Вот выздоровеете — покатаем, — пообещал им Шадов.
— Я умираю, — вдруг сказала лысая девочка с голубыми до прозрачности глазами.
И никто не смог ей возразить. Я расцеловала всех детей, чтобы не встречаться с ними взглядом. Да, большинство из них не выживут. Умрут в страданиях, которые лишь немного облегчает светлая зона, в которой находится больница.
И мы не сделали почти ничего, потому что наша кровь — лишь ничтожная капля в море страданий и боли. Байкеры сдавали ее прежде всего для собственного самоутверждения. Чтобы попробовать в жизни все, как заметил Шадов.
