Всё-таки опасное дело он задумал. Соломка узнает — несдобровать. А с другой стороны: кто в доме хозяин? — Он, Василий Беспоповцев. Ему должно быть известно всё, что происходит в этих стенах. Особенно если брать во внимание, что их постоялица — ку-ку. Чего один её шлем стоит! А тут ещё могилка в лесу! Да у них девчонок с именем «Аля» отродясь не бывало! И по деревне толкуют: «московка» умом перекинулась.
Молодой хозяин опасливо потянул носом. Табачищем, кажись, не разит. На брошенных джинсах дрыхнет Мурёнка. Один тапочек — у кровати, другой валяется у порога. Приоткрытая дверца шкафа бесстыдно выставляет напоказ бельё. Оценив степень Алькиной безалаберности, Васёк приблизился к столу. Кажется, это единственный предмет, о котором здесь заботятся. На выщербленной поверхности — ни пылинки. По центру — блокнот. Полукругом разложены какие-то прутики. Гербарий, что-ли? Правда, состоит он из единственного растения — таволги. Та самая, что подарил этот…! Но сейчас, распластанный по столу, букет являет собой жалкое зрелище. И для чего она хранит этот мусор? Но ломать голову над особенностями женской природы мальчику некогда. Следует изучить блокнот. Но он почти пуст. Вот только рисунок. Кусты, трава. А между ними… Памятник что ли? «Не буди девочку. До светлого утра».
Об этом стоит поразмыслить … И вдруг засвербило-защекотало в носу. Судорожная задержка дыхания — и неудержимо-ликующее: «Апчхи!!!» Под его напором гербарий взметнулся, будто настигнутый смерчем. На белобрысую макушку посыпались пестики, тычинки, пыльца. И тут же донеслось звяканье собачьей цепи. За ним последовали восторженные поскуливание и лай. — Вернулась сестра! Васёк заметался по горнице, собирая бренные остатки букета. Едва управился, как в сенях задребезжали вёдра, зашуршала куртка.
— Чего это тебя так охмарило?[1] — Сканирующий сестринский взгляд.
— Ничего! Это так.
Колыхнулась занавеска — недра кухни поглотили «большуху». Через несколько минут оттуда раздалось:
— Сидишь смурной, как филин на суку. Прокатился бы на велосипеде. Всё лучше, чем дома…
И пацан пулей вылетает из дома. Он катит по Рябиновому переулку. Вот на брёвнах — как на жёрдочках — пристроилась девчачья стайка. В кулачках — семечки, а из ртов-клювиков стартует шелуха.
— Здорово, Васёк! — подаёт голос девочка с волосами, выкрашенными в цвет апельсинового сока.
Но вместо ответа велосипедист жмёт на педали. И на это имеются веские причины. Анка! Девочка-беда!
