— А как же? Во время сенокоса. На той самой пожне, что Анфискиной ныне зовётся.
— А дальше что?
— Молодые тайком в сельсовете расписались. А потом уж домашних в известность поставили.
— Скандал случился?
— Материнский гнев, что весенний снег: и много его выпадает, да скоро растает. Анфисины родители благословили дочь с иконой, а Марковы старинную Библию приподнесли.
— А свадьба? Белая фата…
— Наивная ты! — усмехнулась Светлана-Соломия. — Для невесты ситцевое платье с натугой справили, а ты: «фата, кольца». Им эти самые кольца внуки на золотую свадьбу подарили.
Как бы то ни было, но жили Марк и Анфиса долго и счастливо. Деток шестерых народили. Избу поставили. Уважение народа заимели. Дедушка Марк два года как помер.
— А я вчера Анфису Павловну видел, — сообщил Васёк. — Опять на встречу к своему Марику шла.
— Кстати, про «вчера»! — на смену интонации сказительницы пришёл тон «большухи». — Ты выполнил свою норму?
— Голова болела… — С видом камикадзе пацан направляется к этажерке, где хранится его личная Библия.
— Прикольная история, — замечает Аля. — А сейчас такая любовь бывает?
— Смотря у кого, — уклончиво отвечает Светлана — Соломия, взявшаяся зачистку картошки.
— «Если я пойду и долиной смертной тени, не убоюсь зла, потому что Ты со мной»! — слышится мальчишеский шёпот. От него клонит в сон. Но одна мысль не даёт уйти в полный аут.
— Свет, я вот хочу спросить…А может, эта девочка…моя тёзка… жертва преступления? Вот её и похоронили не там, где полагается.
— При таких делах её бы просто закопали. И с концами, — слышится из-за занавески.
Аля подходит к окну и рисует кружочки на запотевшем стекле.
— Это что у тебя за художества? — спрашивает Васёк, оторвавшись от чтения Псалтири.
— Не отвлекайся! — доносится из-за занавески грозный голос.
— «Что унываешь ты, душа моя, и что смущаешься? Уповай на Бога…»
Алька продолжает чертить по влажному стеклу.
Но как Эрик смотрел на неё…Разве так глядят, когда…ну совсем ничего? И это его обращение к ней-Аленький цветочек. На стёб не похоже.
— Раз кружочек. Два кружочек. Три… — ведёт она счёт.
Как Светка назвала его? Безумный коллекционер. Любопытно, где они хранят свою знаменитую библиотеку? — Но на этот вопрос сил уже не хватало. Она отправилась к себе и только прильнула щекой к подушке, как в слуховые проходы снова проникли странные звуки:
— Шу-ша-ши-и-и-и! У-у-у-у!
Что за трындец такой! Спросить у хозяев? — И услышишь: «Это твоё больное воображение…» Ну уж тутушки-нетушки! Выраженьице из местного сельпо. Продавщица Катря сегодня выдала. Но сосредоточиться на особенностях местного наречия Але не удаётся. Сон — это подобие смерти — заключает девушку в свои объятия. И нет сил увернуться…
