Важных мне людей… Почему же я так волнуюсь за Хэнка? Между нами действительно что-то есть. Что-то, что я отрицала и старалась так долго не замечать. Не знаю, как это назвать. Да и Хэнк сам не знает.
Когда в обед уже второй стаканчик с кофе полетел у меня из рук, дежурная медсестра промолвила:
– Сколько Вы уже тут сидите?
– Второй день, вроде… – заторможенно ответила я, пытаясь отыскать в сумке салфетки, чтоб протереть свой разлитый кофе. – Я прошу прощения за это… Плохо соображаю.
– Это понятно, – грустно усмехнулась медсестра. – К кому Вы приехали?
– Мужчина, тридцать с чем-то лет, разбился на машине…
Глаза заслезились. Горло сжало так, что я с трудом могла отвечать. Я протирала бумажной салфеткой больничный пол, а эмоции накрыли волной в один миг. Все невыплаканные слезы, все сдержанные страдания… Медсестра, явно, этого не заслужила, но невольно стала моим эмоциональным помощником.
– Хэнк? – спросила она, выглянув из-за компьютера.
– Да…
– Послушайте, тут написано не пускать даже членов семьи.
– Да, мне уже говорили.
– Вам бы домой съездить. От того, что Вы так себя изводите, ему легче не станет, – ласково промолвила она.
– Не могу я домой… – прошептала я. – Он мне важен…
Медсестра еще немного поколебалась в раздумьях и рукой подозвала меня к столу.
– Нам нельзя этого делать, но чтоб облегчить Вам ожидание… – она замельтешила и отошла в комнату за регистратурой. – Вот… – В руках ее была грязная коричневая сумка, немного испачканная кровью. – Думаю, это может быть для Вас важно.
Я взяла сумку Хэнка и все думала, зачем эта медсестра была так добра и нарушила правило. Редко на свете встречаются люди, которым не все равно. А уж такое поведение меня поразило до глубины души. Возможно, у нее была похожая ситуация, или она что-то знает, чего не знаю я. А может она вообще хотела отвязаться от меня, не смотреть на плачущую девочку, и решила так отвлечь. Но одно было очевидно – эта женщина появилась и сделала это не просто так.
Для меня не было никакого смысла рыться в вещах Хэнка. Да и что я могла там найти? Но опять в голове возникла эта мысль… Чувство, что ты должен делать то, что делаешь и быть там, где есть. И я открыла.
Таблетки, таблетки, какая-то справка о рините – иногда забываю, что ему за тридцать – синий блокнотик в кожаном переплете с какими-то странными мыслями – наверно, написанными под «начитку» – кошелек, паспорт и прочие мелочи взрослой жизни, два презерватива – боже, как наивно.... И за всей этой стандартной шелухой лежал один немного помятый белый почтовый конвертик. Без надписей, без марок, не заклеен – он, будто, так и манил посмотреть, что внутри. А внутри лежал лист. Один, такой же помятый, лист, с двух сторон исписанный нервно скачущими буквами черной гелевой ручкой. Перекрутив его несколько раз в руках и отложив сумку, я, наконец, нашла своими рассеянными глазами начало и зрачки побежали по строчкам:
