И, сбросив подлый гнет оков,
Внезапно в теле оживет.
Противным червем ранит грудь,
Шипит и жаждет вашу кровь.
В попытках свой порок спугнуть
Погибнете во мраке вновь.
В глазницах – боль и торжество,
В клыках – победы хладный труп.
Рожденье,
Гибель,
Божество,
Судья,
Палач,
Небесный суд.
Пустая. Бледная и голая. Квартира
Пустая. Бледная и голая. Квартира.
В ней тени вольно кружатся у ламп,
Бесстыдство гордости и одичалость мира
Ничто для ней, а суетность – лишь штамп.
Дрожит печальный отголосок бури
Прошедшего, сплетаясь по углам.
И неба нежного прощальный цвет лазури
Померкнет, словно старый грубый шрам.
Промчатся в комнатах, тоску развеяв, скрипы
Полуумерших, но полуживых,
Отчаявшихся душ немыслимые хрипы,
Рожденных здесь, страдальцев и больных.
Отчуждены они от мира и от бездны,
Повисли в середине золотой,
Где каждый миг для них, томительный, безвестный,
Наполнен только мрачностью одной.
Нет вовсе места здесь ни солнечному свету,
Ни радости, ни счастью – никому.
И я скажу вам по ужасному секрету:
В квартире место мне лишь одному.
Звенящая пустота. Она ли меня накрыла?
Она ли дарует мне счастье? Она ли та сила?
В ее ли глазах вижу я мрак кромешный?
Из уст ли ее слышу шепот безгрешный?
Я видел во прахе миров и похуже:
Душой опустевших всех тех, кто был нужен.
Но здесь никому не важна моя сущность.
В глазах обреченность. А, может, искусность?
Разбитые мысли белесым туманом
Кружатся во мраке, рожденным обманом.
Важна ли несбыточность этих желаний?
Не думаю, мысли – младенцы страданий.
А как перестать мне смотреть в эту бездну?..
Родится и сдохнуть, сначала бы, к месту…
Потом разрешится и все остальное,
Пока я сминаю пространство пустое,
Пока я вкушаю богатство хмельное,
Пусть я в пустоте. Это место покоя.
«Сколько в ней боли! Подумать-то страшно!» –
Громко шептались за хрупкой спиной.
Вечное оханье стало не важно,
Взгляды, как шпаги, дыру за дырой
В ней пробивали. И всем безразлично
Было молчанье ее, лишь порой
Кто-то смел нежно, и с тем деспотично,
Кожи белесой касаться с тоской.
Холоден мрамор, стоит без движенья
Многие годы, один на один –
Сам себе тень, сам себе отраженье,
Гложет его вид свободных вершин.
Вечным слилась она пленником с телом,
Корни давно в пьедестал свой пустив,
В гордой тиши хочет голубем белым
В небо вспорхнуть, свои путы разбив.
Звезда умирала в бескрайнем просторе,
Среди темноты и планет,
Она затухала в чернеющем море,
Теряя по капле свой свет.
Туманность златая ее окружала,
