Чад черный. И огонь еще горит,
Бьет колокол вдали тревожно,
По небу стая воронов летит,
Столбы из дыма огибая
осторожно…
И мрачный жар, идущий от земли,
И сонный ветер торопливый,
Степенно ворошащий угольки,
Лишь яр кострища раздувают
суетливо…
Остовы голые молчат. В тиши
Не раздается звуков боли.
Пожухшие сухие камыши
Остались памятником
человечьей доле.
Это ли тот конец, которого мы ждали?
Наши души пустые к небу взлетают,
Но вдруг становятся тяжелее стали
И, падая вниз, свой Эдем проклинают.
– Это конец, – говорим мы друг другу,
И эхо вторит в ответ нам пустое «да»,
Мы ходим по вечности, словно по кругу,
Не хотим умирать. Никогда, никогда…
– Погода прекрасна, – глухо твердишь ты мне.
Я усмехаюсь, подняв к небесам глаза.
– Как раз для того, чтобы вместе сгореть в огне,
Который родит бушующая гроза.
– Этот конец только для нас двоих, мой друг.
– Я жду его с нетерпением, пусть идет!
– Слышишь, вдали раздается печальный звук?
Мой единственный друг, Смерть ведь тоже нас ждет.
– Тогда пойдем же вперед, туда, где гроза,
Чтобы молния погасила жизнь двух сердец.
– Жаль, я не увижу больше твои глаза,
Верный друг, это наш долгожданный конец…
Я видел столько несправедливости
В чужих зрачках,
Я видел жажду верховной милости
И видел страх,
Я видел боль и стенания брошенных,
Их слышал плач,
Я видел, кто таков гость непрошеный,
А кто палач.
Я видел сотни миров до этого,
Но только здесь
Я видел душу живьем отпетого
Саму, как есть.
Я видел отблеск надежды искренней
В тоске людской,
Я видел небо кристально чистое
Перед грозой.
Я видел лица живых на кладбище,
А мертвых в сне,
Я видел вазу засохших ландышей
В чужом окне.
Я видел много всего хорошего
И видел зло,
Я видел, что на задворках прошлого
Произошло.
Жалею лишь об одной трагедии
Уж много лет:
Проходят годы, тысячелетия,
А я все слеп.
