— Я…
В отличие от меня Ульяна не могла похвастаться красноречием. Это у меня язык с детства был подвешен, но сейчас даже я растерялась. В глазах Ярнефельта читались глухая ярость и ослиное упрямство.
Ему что ни скажи, всё равно не поверит.
— Признавайтесь, иначе я вас…
Он даже поднялся, закатывая рукава. Вспомнив утреннюю тренировку, на которой просто, мимоходом ранил Ульяну, я поняла, что, если его не остановить, подруге не жить. А его темнейшество, как назло, не телился.
Пришлось мне это сделать.
— Вы ужасный человек, Ярнефельт! — выпалила я. До конца не отдавая себе отчёта в том, что делаю, схватила кубок, яростно его вскинув. — За вас, душегуб! — Опрокинула в себя приторно сладкое на вкус пойло, проглотила всё до последней капли.
И только потом, когда пелена ярости сползла с глаз, поняла, что только что совершила. Возможно, сама, добровольно, себя отравила. Убила…
Хотя есть и место для позитива — я всё-таки уйду из этого чокнутого мира.
— Ах! — в ужасе вскрикнула Уля и подскочила, собираясь ловить меня на свои могучие руки.
Но я не упала. Я вообще ничего не почувствовала. Стояла и смотрела в глаза Коршуна, в которых всё ещё бесновалось пламя. А может, просто отблески свечей так играли в глубине бессовестных синих глаз.
— Проверка окончена? — перевела взгляд на жениха. — Или, может, у вас припасено ещё какое-нибудь зелье. Проверить, не замышляю ли я что-нибудь против тенебрийской короны, не держу ли зла на короля. — На этом месте можно было бы остановиться, но… Но когда я отказывалась от возможности поупражняться в отбивании мячиков? — И без всяких зелий, ваше темнейшество, признаюсь: я жутко на вас зла. На ваши действия, на ваши оскорбительные слова. Будь моя воля, я бы уже сегодня покинула эти стены, оставив ваше темнейшество со свежим, качественным товаром — подходящими дэйями для такого важного брака. Но, увы, я вынуждена исполнять волю отца. Другими словами, выслушивать оскорбления от жениха и его крылатых.
Если бы в тот момент я вздумала коснуться лица тёмного, наверняка порезалась бы о его скулы, оцарапалась бы о лёд в глазах. Но я не собиралась его касаться, как и продолжать смотреть на тенебрийского хама.
Сейчас меня не тянуло к нему никакой магией. Про его побратима вообще молчу.
Больше я на него даже не взгляну!
— Я могу идти?
— Идите. — Это было единственное, чем удостоил меня его величество.
Повернувшись к подруге, шепнула:
— Пойдём.
Мы обменялись взглядами, мысленно послали властелина с его стаей крылатых в дальние дали и отправились ужинать. Вместе. В моей спальне.
