Когда, наконец, оказался у костра, от меня валил пар. Жизнь была прекрасна, и больше всего на свете хотелось сесть на землю и поесть. Руки дрожали, ноги ходили ходуном, тяжесть навалилась на все тело. Однако под аплодисменты с довольной физиономией раскланялся. Вот шут гороховый!
– Капитану чаю и каши за открытие сезона! – отдал команду лоцман под одобрительные возгласы команды.
Наверное, никогда не ел такой вкусной каши! И спать уже тоже не хотелось. Но больше всего мне запомнились восторженные глаза одной молодой особы. Гордость распирала меня. Как Дон Кихот посвящаю ей свой подвиг с воздушным поцелуем. Жалко вот только сказать ей об этом нельзя – зазнается! И подмигнул этим глазкам. – Знай наших!
После завтрака Григорич, которого стали называть лоцмана все, кроме меня и Ани – она по-прежнему звала его по имени и отчеству – Трофим Григорич. И когда только все успели сговориться! Так вот он расставил народ по местам для вязки плота. Мне же достался контроль. А потому, вернувшись в свою палатку, достал записную книжку и сделал первую запись: «двадцать первое июля. Первый день путешествия. Собираем плот». Захлопнул книжку и выполз из палатки.
– Глеб! Павлы нигде нет! – даже вздрогнул от неожиданности. Поднимаю голову и вижу встревоженное лицо Ани. – Ты слышишь или нет? Павлы нигде нет! Недавно тут была, а теперь нет! Искать надо!
– Вот и ищи, раз тебе надо! – хотел сказать ей. Хмыкнул, встал, вздохнул и пошел к тому месту, где вязали плот. Изо рта выскочило. – Вы где работали?
– Да тут, у реки… – она показала на кусты в метрах десяти за обрывом, мысом выдающимся в реку. И побежал туда, куда указал её палец. Аня бежала рядом.
С первого же взгляда всё стало ясно: Пашка, потеряв очки, пыталась выбраться по скользкому склону из глины. Поскользнувшись, скатывалась вниз прямо в воду. Затем упорно ползла вверх и снова скатывалась по ставшей скользкой глине.
– Ань, неси веревку, быстро! – кричу своей спутнице, а сам смотрю вниз. – Вот, черт возьми, неужели опять в воду? Да, ничего не попишешь – придется!
И начинаю раздеваться. – Павла, я иду!
Сначала всё было хорошо со спуском, но, когда моя нога оказалась на глине, события начали развиваться вовсе не так, как мне хотелось. Та самая нога, которая ступила на скользкую глину, предательски поехала вниз, увлекая за собой вторую. Через мгновение, я уже стремительно нёсся вниз, сталкивая Павлу снова в воду.
Там мы и встретились. Хотелось ей сказать нечто нехорошее, но в это время что-то очень больно врезалось в мою ягодицу. Нащупав рукой этот предмет, от злости хотел уже выбросить его, но что-то остановило. Это оказались очки Павлы.
