2
Спросить Якова, любил ли он свой народ, жалел ли его, презирал или гордился им – и не нашлось бы у него ответа. В одном уверен был твердо: еврейской судьбы себе не желал. Ум соглашался, а сердце бунтовало против мудрости покоряться чуждой власти. В его родном Иерусалиме пришлый франк-крестоносец брезговал прикоснуться к еврею и ни словом, ни взглядом его не удостаивал. “Да и что за город это – Иерусалим? – насмехался мусульманин, – с караван-сарай величиной!”
Христиане с мусульманами не дружно жили на Святой Земле, ибо и те и другие разевали рот на один и тот же огород, который евреи для себя посадили. Пока люди духа каждой из тяжущихся сторон свою правду утверждали, а чужую уничижали, практические люди разных вер торговали и богатели. Дела зиждются на доверии, когда один другого понимает. Многоязычный Яков пришелся ко всем дворам.
Заручившись порукой враждебных иудеям служителей божьих, Яков посредничал меж разноязыкими купцами, и они полагались на него и через него полагались друг на друга. Он писал им документы, и много всяких хитростей и уловок узнавал, и наматывал на ус где, что и когда покупать и продавать, и уверился вполне, что на торговом поприще обязательно преуспеет. Комиссионные Яков сберегал для собственной коммерции и все ждал, когда вес золотишка на добрый почин потянет. Сберечь накопленное труднее, чем накопить.
Настал день. Яков знал, как дешево купить товар, и купил, знал, как дорого продать товар, и продал. Барыш в дело вложил, и пошло-поехало – любо-дорого смотреть. В посредничестве надобности нет теперь. Жил, однако, скромно, и вихрем ворвавшееся и исправно растущее богатство на показ не выставлял.
Блеск золота не затмил Якову свет счастливых глаз Оснат. Любовь молодой супруги давала силы и упрочала дух его, и он весьма сочувствовал этой любви. Вместе с казной нувориша росли и надежды иерусалимских раввинов. Отчего же им не почитать Якова? Пусть не идет он торной дорогой, но ведь и не отступник он, боже сохрани!
3
Зазвучала сигнальная труба – вот-вот закроется на ночь кукольный город Иерусалим. Прихожане окончат вечернюю молитву, покинут синагогу, разойдутся по своим убогим обиталищам. Останутся лишь двое-трое молодых людей. Дома нищета и теснота. Бдением в синагоге скоротают ночь, будут впитывать мудрость Писания. Пожалуй, согласны юные талмудисты с главным городским раввином Ихиелем, мол, постижение Слова Божьего есть высшая радость еврея.
В доме у Ихиеля сидит раввин Элиэзер, бывший наставник Якова. Раввины обсудили жалкое обличье синагоги. Не украшена она. Ни ливанских кедров, ни слоновой кости. Потолок чернят коптящие масляные лампы, обветшали книги. Нет средств, община бедная. Зажиточные прихожане – только Ихиель да Элиэзер. Вся надежда на Якова. Ждут его появления.
