К платью прилагались белые босоножки на плоской подошве и нижнее белье. От последнего я решила отказаться, потому что фасон платья обнажал плечи и не предполагал наличия лифчика, а летящая юбка в пол не просвечивала и прикрывала все, что нужно прикрывать.
Успела вовремя одеться: щелкнул замок, и я тщательно стерла с лица любой намек на улыбку. Я не наивная школьница, чтобы растаять от одного платья «Юллы». Наоборот, это был жирный намек на то, что Рамон теперь все обо мне знает. О моих привязанностях, интересах, слабостях.
– Это подарок, – поинтересовалась у верховного, – или ты сжег коттедж вместе со змеями и моим гардеробом?
По его каменной физиономии сложно понять, чего он ждал, разве что неодобрительно прошелся по обнаженным плечам, которые успели слегка загореть.
– Какой вариант тебя устроит?
– Пожалуй, оба.
– Тогда без разницы.
Без разницы так без разницы. Это для меня такое платье две зарплаты, а он, наверное, даже не видел, что притащил его ассистент. Помню, после нашей истинной ночи он так же оставил мне платье, но, как оказалось, это ничего для него не значило, как и сама ночь.
Вот бы это ничего не значило для меня.
– Что ж, – кивнула на дверь. – Веди меня к доктору.
На самом деле далеко идти не пришлось: мы прошлись по коридору, перешли в другое крыло, и Рамон распахнул передо мной ближайшую дверь. За ней оказался самый современный медицинский кабинет, который я когда-либо видела. Стены в белоснежном кафеле, кресла, кушетки, ширмы, различное оборудование, о назначении которого по большей части я понятия не имела. Предки, да здесь при желании и должной санобработке можно проводить серьезные операции! И этот кабинет явно не для меня оборудовали. Сильно сомневаюсь, что для рабочего персонала. Тогда для кого это все?
Нас встречали две женщины: одна пожилая, в халате доктора, другая моложе, в светло-розовом костюме медсестры. Судя по черным волосам и смуглой коже, тоже вилемийки. Волчица и человек.
– Венера, это доктор Франческа Сураза и ее ассистентка Донателла Крус.
– Добрый день, – поздоровалась я, пытаясь осмыслить, что впервые вижу волчицу-доктора. Обычно волчиц в такие серьезные профессии «не пускали». Это означало посвятить если не всю жизнь, то ее половину своему призванию, а главным призванием женщин-вервольфов считалось продолжение рода.
– Доктор Сураза не говорит по-легорийски, – «обнадежил» меня Рамон. – Донателла знает несколько общих фраз.
Можно я его стукну вот тем длинным прибором на ножке?
