– Я не мог перестать думать о ней. Мой волк сходил с ума, когда мы расставались хотя бы на день, и это было взаимно. И я, и она чувствовали… нет, мы знали, что встретили свою истинную пару. Поэтому нам было плевать на все правила. Мы были молоды и во власти звериных инстинктов, и не стали ждать свадьбы. Сиенна забеременела.
Сиенна.
Теперь это мое нелюбимое имя.
Одно дело думать о том, что у меня тоже было прошлое и детская влюбленность в Августа. Совсем другое, что у Рамона была большая любовь. Такая, из-за которой отказываешься строить другие отношения.
– Моему врагу это не понравилось. – Голос мужчины становится более глубоким и злым. Если до этого он был спокоен, то сейчас я начинаю беспокоиться за сохранность койки. – Настолько не понравилось, что с Сиенной случился несчастный случай. Благодаря волчьей регенерации она выжила, но не ребенок.
Инстинктивно тянусь к нему, глажу по плечу, и желание убивать во взгляде Рамона тает. Он смотрит на меня осмысленно, без гнева.
– Разве он не хотел продолжить твой род?
– Он объяснял это тем, что Сиенна мне не подходит. Из-за того, что она обычная волчица.
– А необычная – это какая?
– Он хотел, чтобы я заключил союз с ниреной.
– Союз? – переспросила я, и до меня тут же дошло. – Союз! То есть, брак?
– Необязательно, – покачал головой Рамон. – От меня требовался ребенок.
– Поэтому здесь Мишель?!
Я попыталась подскочить, но меня быстро вернули на место.
– Мишель здесь исключительно из-за того, что ей просто некуда идти.
– Ты уверен? Может, она в сговоре с твоим врагом.
Взгляд верховного был исключительно скептическим.
– Она попала на остров ребенком, Венера. Совсем девочкой, после смерти отца. Если это и был его план, она здесь ни при чем.
Почему мужчины недооценивают женщин. Нет, серьезно? Невинные наивные девочки рано или поздно вырастают, и превращаются в то, во что превращаются. Иногда во что-то хорошее, а иногда, как Мишель, в хладнокровных сучек, для которых чужая жизнь – игрушка.
Мишель. Хотелось бы относиться к ней непредвзято, с пониманием или хотя бы нейтрально. Но как я ни пыталась, у меня не выходило. Не выходило относиться к глупой жестокой девице по-человечески.
– Но ей прекрасно обо всем известно, – припоминаю я. – О том, кто она.
Рамон вздыхает, прикрывает глаза, а затем смотрит на меня.
– Не сразу, но я рассказал Мишель правду. Она слишком сильно хотела жить полноценной жизнью. Вне острова, конечно же. Она его ненавидит.
– Понимаю почему, – ворчу я. – Тут, конечно, красиво, но это как жить в клетке. Пусть даже в достаточно большой клетке.
