– В каком-то смысле, это правда. Эта дрянь до конца не вывелась. Какое-то новое средство для вервольфов.
– То есть, ты протрезвеешь и перестанешь быть со мной откровенным? Мне срочно нужна Франческа и название этого чудодейственного препарата!
Я шутила, а вот он, кажется, нет.
– Два дня назад нашли лазутчика, который подбросил тебя ядовитую гаргу. Наемник, что скрывался на острове. Я предполагал, что это кто-то из островитян, кто-то из тех, кто продался. Но оказалось, он приплыл на лодке и прятался в джунглях. А еще был достаточно умен, чтобы не попадаться на камеры или удачно маскироваться под прислугу моего дома. Не зря такие как он называют себя безликими.
У меня по телу прошла дрожь.
– Кто он?
– Человек. Наемник. Один из лучших в мире.
И опять до мурашек. Не прижимай меня к себе Рамон, меня бы, наверное, затрясло.
– Что с ним случилось? Он… жив?
– Нет. Но предвосхищая твой вопрос – убил его не я. Эти сволочи не сдаются в плен. Я ошибся. Решил, что он единственный.
– Их много? – Мне это не нравится почти настолько же сильно, насколько ему.
– Не знаю сколько, и это, как вы, легорийцы, говорите, бесит.
Пальцы Рамона сжимаются на моих волосах: не больно, но ощутимо, а сам он отстраняется, напряженно вглядываясь в мое лицо.
– Я был уверен…
– Не вини себя, – перебиваю я, кладу руки ему плечи. – Думаю, кто-то очень сильно хочет меня убить и не жалеет для этой цели людей и ресурсов. Но почему – вопрос уже к тебе.
Рамон морщится то ли от боли, то ли от того, что нужно что-то мне рассказывать и объяснять.
– Не волноваться у тебя все равно не получится? – уточняет он с надеждой.
– Сложно оставаться спокойной, когда в тебя стреляют, – шучу я с нервным смешком. Вот так попадешь под пули и начнешь хихикать вместо нормально смеха. Но вервольф снова заключает меня в объятия, гладит так ласково, без подтекста, что мой смех перерастает во всхлипы, а всхлипы в слезы.
К счастью, Рамон не из тех мужчин, что теряются при виде женских слез. А может, он просто понимает, что мне это сейчас нужно. Его поглаживания, слова утешения, милые словечки на вилемейском. Я действительно успокаиваюсь, насколько вообще это возможно в подобной ситуации. Но аромат Рамона, его присутствие позволяют пережить ужасные воспоминания о нападении.
– Не со мной тебе стоило создавать пару, – его голос звучит хрипло, будто с надрывом.
– Согласна, – хлюпаю носом я. – Предки умеют удивлять.
Теперь очередь Рамона смеяться. Он дотягивается до салфеток на тумбочке между койками и подает мне.
