– Нет, я с такими расценками не согласна! – возмутилась бабушка. – Мои пирожки стоят гораздо дороже.
– Бабуль, ты, кажется, ещё не в курсе: я теперь ем только за деньги, – снисходительно пояснила внучка непонятливой родственнице. – Как раз и уступаю подешевле, чтобы с тебя дорого не брать. Ты же уже старенькая, тебе зарабатывать трудно. А пирожки у тебя вкусные, я их много могу съесть.
– Нет, Верусь, ты меня не поняла: это я беру за пирожки деньги. И по десять рублей, на меньшее не согласна. Очень уж они у меня вкусные, тут ты права.
– Как же так? – удивилась Вера. – Все мне платят: и папа, и мамуля. А ты отказываешься. Так нечестно, бизнес есть бизнес!
– У тебя свой бизнес, а у меня свой, – спокойно сказала бабушка. – И вообще, это ты обычную еду ешь за плату, а мои пирожки и сладости – не еда, а произведения искусства. Эксклюзив, слыхала такое слово?
– Ну и что, если слыхала? Я так не согласна, – кисло протянула внучка, вяло дожевала пирожок, сползла со стула и удалилась в свою комнату.
– Верусь, за пирожок-то заплати! – крикнула бабушка ей вслед.
Вера вернулась минут через пять, молча положила на стол десять рублей монетками по рублю и так же молча удалилась.
Бабушка с мамой пили уже по третьей чашке дешёвого чая, облагороженного земляничным листом, когда в комнате вновь возникла Вера. Она подошла к столу, выложила мятую пятидесятирублёвую купюру и сердито произнесла:
– За пять пирожков, бабуль. На печенье потом принесу.
И уселась в ожидании пирожков. Бабушка отсчитала точно пять пирожков, придвинула тарелочку «клиентке» и невозмутимо продолжила разговор:
– А в сладкую начинку я несколько листочков мяты добавляю…
Вера сжевала три пирожка, затем тяжко вздохнула и сказала:
– Знаешь, мам, я решила: не буду брать с тебя деньги за еду. – Она немного помолчала и бодро закончила: – Только за мытье посуды и пыль.
Велика сила искусства, особенно кулинарного!
