Здесь погодите, мы передохнем. О своды, стены, башни – о, тоска! И чайки все кричат. Смеются или плачут? Башка их никогда понять не мог. Вы погодите, стар нынче Башка. Уж не побегает Башка, как прежде, по ступеням.
<–
Чайки кружат над плато. В черных глазах отражаются правитель c арфой и посланник. Рядом играют дети: такие же солнышки, каким некогда был Уриен XV: мальчик и девочка.
– Мое яблочко! – кричит сын. – Я захватил!
– Мое! – отвечает дочка. – Папа, папа! Пусть он отдаст мое яблочко!
Посланник трет грудь рядом с сердцем.
– Директор, кочевники занимают земли Каганата. Страж Восточных пределов просит титанов на подавление.
– Папа, папа! – зовет малышка. – Он ест мое яблочко!
Пальцы Уриена срываются, и звучит напряженный тритон, мерзкий тритон, дьявольский тритон. Ему вторит гудок парохода.
– Как же я устал кого-то подавлять.
Посланник смущается.
– Директор, Страж просит титанов.
– Папа, – не унимается девочка, – он кидается в меня огрызком!
Посланник смотрит на правителя и не может понять, как же к нему относиться. Полгода назад "Моринсхольмский новостник" разоблачил планы переворота, а зачинщицу Лиону до сих пор не казнили. Возможно ли? Чистая, нежная любовь Директора, которую воспевают поэты, поругана, а виновница жива. Почему? Посланник помнит юность нынешнего Директора, и эти два образа совсем не стыкуются. Палач и святой.
– Директор!
– До чего ты надоел! Дайте этим кочевникам еды, откройте им школы. Боги, на что мне министры, если не способны на такое. Лиона? Лиона, любимая?!
–>
Мы низошли в твердыню Моринсхолма. Ступайте тихо, эхо здесь с душой, вот разбежится и ка-ак даст пинка, и следом за фантомами отправит.
Нет, дальше не пойдем, опасно. Что там? Ничего. Повержены колонны, трон обуглен. И стены, пол – все обрастает мхом. Разбиты витражи, а чудненькие были! Молились образы забытых пилигримов, их ордена сражались за войну, за парки молодости, за руины. И стеклышко к стеклу, и стеклышко к стеклу.
Ох, вы смотрите! Нет, туда! Узрели? Увидели потеки сажи на окне? То не сажа. Спро́сите Башку – так он ответит: раньше Страж Востока из пепла этого годами состоял.
<–
– Господин, – появляется Страж, – мы не смогли организовать понтоны на Восточной переправе, они используют нашу же технику. Шестой корпус остался на той стороне.
Уриен XVI не похож на отца. Ни красоты, ни способностей к искусствам: только очертелая решимость в сизых глазах.
– Нумирра?
– Бронеходы Нумирры телеграфировали, что плывут на полному ходу, но буря и киты, буря и киты, господин…
