Хотя я не был уверен, что мама имела в виду только такое списывание, звучало вполне логично. Но…
– Да нет, у Стрекозы такие глазищи, – напомнил я, – она точно заметит, и получится тако-ой позор…
«И Маруся будет меня презирать», – добавил я про себя.
– Не заметит она ничего. Коля у неё уже сколько лет списывает. А тут всего-то десять слов. Надо просто потренироваться.
И после уроков мы отправились к Никите на тренировку.
Коля отложил компьютерную игру и принялся нас учить. Мы легко усвоили, что шпору замечают тогда, когда ты переводишь на неё взгляд, поэтому прятать нужно в руке, которая лежит прямо на столе. Но на руке писать не стоит, так как ладошка быстро потеет и ничего не разобрать. Писать нужно на бумажке, а бумажку заклеить прозрачным скотчем. Часа два мы резали бумажки, подбирали размер шрифта, складывали, заклеивали, примеряли на ладошки, проверяли вид со стороны.
– Ну как, чем занимались? – спросила мама, когда я вернулся домой.
– Готовились к английскому, – не моргнув глазом, ответил я. – У нас завтра диктант.
– Волнуешься?
– Совсем немного, – заверил я.
– Правильно, – похвалила мама. – Диктант – ерунда, ничего страшного.
«Ничего страшного», – повторил я про себя.
А ночью увидел кошмар: я списываю со шпоры слово за словом и вот звучит последнее – «друг», я смотрю на Стрекозу и понимаю, что она приближается. Хочу спрятать руку и не могу – онемела. Стрекоза поворачивает её ладошкой вверх, и все видят шпору. Она тянет меня из-за парты, ведёт к доске и, до боли сжимая мою руку, выкрикивает:
– Вор! Ни стыда ни совести! Мама – круглая отличница, а сын – вор-двоечник!
Маруся отворачивается, как от какого-то противного зрелища.
Я проснулся в холодном поту и понял, что отлежал руку.
– Пап, а ты когда-нибудь списывал? – поинтересовался я утром по дороге в школу.
– Конечно, – ответил папа.
– А мама об этом знала?
– Нет, – рассмеялся папа. – Мы, к счастью, учились на разных курсах.
– А если б она узнала, вы бы не поженились? – не унимался я.
– Хороший вопрос, – папа задумался. – Но лучше задать его маме.
Я хмыкнул.
– У меня плохое предчувствие, – сказал я Никитке перед математикой. – Не буду списывать.
– Я тебя уговаривать не собираюсь. Трусяка, – обозвался Никита.
Думаю, ему тоже было страшновато. А тут Маруся, как на беду:
– Ну что, Куликов, подготовился?
– Ещё как! – ответил я, а Никитка усмехнулся.
– Шпору-то хоть взял? – зачем-то поинтересовался Никита.
И я сам не заметил, как она оказалась в моей потной ладошке.
