– А-а, – говорю я, – это запросто. И в ту же секунду осознаю, что никогда не понимал её смысла. А психиатр уже свербит мне дырку во лбу.
– Это, – говорю, – значит, что работа не волк, в лес не убежит.
– Что значит «не волк»?
– Значит «не волк».
– Ну и что?
– Раз не волк, то не убежит. Вот если бы работа была волком, могла бы убежать. В лес, например.
– Как убежать? – прищуривается психиатр.
– Ножками.
– Ножками? – переспрашивает он. – Или лапками?
– Лапками, лапками, – скорее поправляюсь я.
– А чем отличаются ножки от лапок?
К этому моменту я уже порядочно взмок.
– Лапки мохнатые, – выдаю я первое, что приходит в голову.
– А у ящерицы, значит, ножки?
Тут меня такая злость взяла, что я не вытерпел.
– У ящерицы, – говорю, – копыта.
Дядя-психиатр сразу весь преобразился – глаза над очками округлились, тонкие губы вытянулись в улыбку, рука изготовилась за мной записывать.
– Да, – обрадовался я, – у ящерицы четыре копыта. Я лично слышал, как она цокает ими по камню.
И я зачем-то начал изображать гарцующую ящерицу, с трудом цокая пересохшим языком.
– Довольно паясничать, – остановил меня доктор. – Пригласите следующего.
– А вы не слышали? – поинтересовался я напоследок.
И зря. Что-то он мне там лишнего в карту начирикал, ну да ладно.
Никитке досталась поговорка «лучше синица в руках, чем журавль в небе». Так он принялся доказывать, что журавль в небе гораздо лучше, потому что красивее и свободнее. Дядя-психиатр возразить ничего не смог, и Никитка тоже огрёб от него какую-то заметку.
А у ЛОРа всё как обычно (почему, кстати, ЛОР, а не УГН?). Посовала в ухо-горло-нос холодные железяки и послала в другой конец кабинета слух проверять. И тут за дверью началась какая-то буча. Это Никитка прибежал от ортопеда (он ведь всегда за мной или я за ним), а девчонки его не пропускают. Да, я забыл их предупредить, но могли бы и сами догадаться. Стою я спиной к доктору, она уже числа шепчет, а я слушаю, как там Никитка отбивается.
– Тридцать восемь, – шепчет тётя настолько громко, что даже не интересно.
– Никита за мной! – кричу я девочкам через дверь.
– Пятьдесят шесть, – продолжает доктор ещё громче.
– И хватит шуметь! – злюсь я.
– Девяносто девять, – кричит мне тётя.
– Девяносто девять, – повторяю я шёпотом.
Ну, невролог с молоточком – это классика. (Почему, кстати, невролог, а не нерволог?) Мы с Никиткой поспорили: у кого нога не дёрнется, тот и выиграл.
Доктор за молоточек взялась, я ногу на ногу положил да как напрягу.
