На взгляд человолков наш неслышный шепот на ушко выглядел проявлением симпатии. Не то мордой потерлись, не то лизнулись. Следовавшая по пятам Пиявка ревниво гавкнула и, перестав дышать мне в зад, обиженно спустилась ниже по склону. Я вздохнул с облегчением. Неприятно, когда кто-то смотрит тебе в не самое удобное место. Причем постоянно. Пусть и с симпатией.
Внизу притягивала взор замечательная травка, просившаяся под ноги и руки. Нет, стая упорно кралась по скалистым навесам. Вожак показывал дорогу. Когда уставшая Пиявка, экономя силы, решила спуститься ниже, раздался громоподобный рык. Нарушительница прижала голову к земле и быстро вскарабкалась выше всех.
По дороге ели какую-то кислую траву, наподобие знакомого щавеля. Горьковато, но съедобно. Вожак прием пищи не регламентировал, главным считал добраться до определенного места.
Привал устроили во второй половине дня, когда солнце миновало больше половины небосвода. Вожак разлегся на голом каменистом выступе, вокруг расположилась подтягивавшаяся стая. Укладывались кто где мог. Задержавшиеся альфы, беты и гаммы сгоняли всяких омег с обустроенных местечек. Первому досталось Смотрику. Чтя традиции, он занял одно из худших мест, но даже оттуда его пинком вышвырнул Живчик. Мое место почему-то приглянулось Гиббону. Он лениво рыкнул, движение руки смело меня как пушинку, грузное волосатое тело бухнулось рядом с Томой. Стальной капкан пальцев перехватил ее ногу, поднявшуюся, чтобы двинуться ко мне, и дернул назад. Я подскочил и впился зубами в запястье громилы.
Неверящий рык сотряс скалу. Гиббон легко стряхнул меня, едва не оставив без зубов, но одновременно выпустил Тому.
Тома шарахнулась, прячась за меня. Я встал между ними, вжимаясь в землю руками и ногами. Гиббон очумело глядел на меня. Осознав произошедшее, он стал медленно наливаться яростью. Глаза сузились. Мышцы напряглись…
– Гррр! – раздался сзади голос надвигавшихся неприятностей.
Их олицетворение смотрело на нас. «Мы в походе, – сказал взбешенный вид вожака, – и кто начнет ненужную свару – здесь и останется».
Гиббон нервно сглотнул, отвернулся, я осторожно попятился. Тома обняла меня за талию, лицо уткнулось мне между лопаток. Ее тряс озноб. На жаркой солнечной полянке.
Стая заняла весь каменистый выступ целиком, немного места осталось только около Пиявки. Взяв Тому за руку, я двинулся туда, аккуратно переступая тела новых сородичей. Ладонь Томы, зажатая в кулаке, ответно вцепилась в меня, как вирус в незащищенный компьютер.
