– Феноменально! – воскликнул он. – Гениально! Просто грандиозно! Я не знал, что ты дрессируешь животных. Это же замечательный цирковой номер. Полный успех, старина!
– Вот как? – скривился Эггерз. – Ты так смотришь на это дело? А ты повнимательней прислушайся, Нил, и что скажешь на этот раз?
Моцарт продолжал вдохновенно играть. Уишем сразу услышал, что мелодия изменилась и лишь отдаленно напоминает теперь бетховенскую. Пожалуй, ее можно было бы назвать очень смелой вариацией на тему, но дальше Моцарт сыграл совершенно посторонний кусок, которого Уишем никогда не слышал. Он вставил его так изобретательно и остроумно, что Уишем даже заслушался.
– Ну что? – спросил Эггерз, когда Моцарт вернулся к главной теме.
– Что он играл?
– В середине? Свое сочинение.
– Ты что, шутишь? – засмеялся Уишем.
Последний звук колокольчика шариком лопнул в воздухе, и наступила тишина.
– Я всего лишь биолог, Нил, а не модный известный композитор, как ты, – ядовито сказал Эггерз. – По старой памяти я еще мог кое-как наиграть ему вступление «К Элизе», но на большее я не способен. Дальше у меня застопорилось. Моцарт понял это и сам закончил произведение.
– Чушь, чепуха! – запальчиво крикнул Уишем. – Хватит меня разыгрывать, Грег, ты ведь уже не школьник! Иногда Лидия мне говорит, что ты совсем не меняешься с годами и тут я вынужден с ней согласиться!
Эггерз пожал плечами.
– Весь процесс зафиксирован с первого дня до последнего, – сказал он спокойно. – У меня уже чертова уйма этих видеозаписей, можешь просмотреть их все до единой или поверить мне на слово. Говорю тебе, Нил, Моцарт гениален. Погоди, нужно дать ему что-нибудь вкусненькое, видишь, как он волнуется. Я всегда чем-нибудь поощряю его после игры, – Эггерз отщипнул от большой кисти винограда крупную черную ягоду и сквозь прутья просунул в клетку. Моцарт схватил лакомство лапками, суетливо отбежал в угол и принялся жадно обкусывать сочную сладкую мякоть.
– Не верю! – упрямо сказал Нил Уишем.
– О чем спор? – с деланой бодростью поинтересовалась Лидия, входя в комнату с тяжелым подносом в руках. Аромат горячего черного кофе по благоуханию мог сравниться только с чистотой последнего звука колокольчика Моцарта – он был бесподобен.
– Кажется, здесь упоминали и мое имя?
– Нет, милая, разговор шел вовсе не о тебе, – возразил Уишем, кинув предостерегающий взгляд на Эггерза. – Так, нейтральные темы, не более.
– Мужчины всегда говорят на нейтральные темы, – рассмеялась Лидия. – А потом случаются всякие войны. Дорогой, если Грегори не возражает, я бы сегодня не стала засиживаться допоздна. На завтра запланировано так много дел.
