– Вот, Татьяна Ивановна, не побрезгуйте. По весне одна посетительница оставила. Вполне приличный плащик. Это вам вместо норковой шубы с бриллиантовыми пуговицами.
– Третий плащ в этом месяце.
– Что?
– Да ничего, это я так… спасибо, Симочка. Какая ты добрая.
– И ничего я не добрая, – уже катя её к лифту, сказала Сима. – Могу матерком и на больного, и на врача. Просто у меня сыну тоже три года. И оставляю его то с мужем, то со свекровью, когда на дежурстве. Только и молюсь, чтобы с ним ничего не случилось.
Задвинув носилки в микроавтобус, забитый какими-то белыми тюками, она крикнула: «Витя, доставишь пациентку до приёмного покоя! И чтобы носилки потом вернул Маринке в травматологию!» Убежала не попрощавшись, наверное, не хотела, чтобы Татьяна Ивановна совала ей деньги.
Часа через полтора машина остановилась у двухэтажного домика с большой вывеской «Хоспис "Приют Надежды"». Когда шофёр вкатывал носилки по пандусу, она наконец-то поняла, почему при первом визите сюда это здание показалось ей знакомым. Восемь лет назад здесь была больница, в которой умер Густав.
Тянулись серые дни. Однажды ночью Татьяна Ивановна подумала, что больше недели не смотрела в окно. Иногда как будто бы слышался шум дождя. А может, это шумело в ушах? Целиком уйдя в свою боль, она перестала замечать окружающих. Сев, она поглядела на соседку по палате. Вроде бы, это была блондинка? Сейчас она видела на подушке курчавые чёрные с проседью волосы. Машинально подняла руки к своей голове. Татьяна Ивановна смолоду осветлялась и давно уже забыла свой природный цвет. Правда, в последнее время махнула на себя рукой, и теперь корни волос сантиметров на пять были тёмными. Рука нащупала какую-то мочалку. Поплелась в ванную. В зеркале увидала своё воспалённое лицо, всклоченные волосы и испугалась.
Выйдя в освещённый коридор, она направилась к столику дежурной медсестры.
– Девушка, вы не дадите ножницы?
Медсестра вздрогнула и оторвалась от учебника.
– Не пугайтесь, я хочу срезать волосы. Видите?
– Давайте я вам их расчешу.
– Бесполезно. Опять запутаются и сваляются.
Медсестра нехотя встала и направилась в подсобку:
– Пойдёмте. Уж как смогу…
Однако постригла она Татьяну Ивановну вполне сносно, в чём та убедилась, взглянув на себя в зеркало.
Наутро за завтраком подавилась манной кашей. Откашлявшись, она выплюнула зуб. Потрогала лунку и убедилась, что кровит она незначительно. Провела языком по зубам и ей показалось, что они качаются. Зубы было жалко, их не так много осталось. После завтрака она с трудом поднялась и по стеночке двинулась в санузел (после обморока в больнице Татьяна Ивановна ходила очень осторожно). «Посмотрю, что осталось во рту», – подумала она. Открыла перед зеркалом рот… и с ужасом обнаружила: у неё выросли зубы! На нижней челюсти, где лет десять стоял съёмный мост, который в больнице она ни разу не надела, из десны проклёвывались два зубика. Не в силах двинуться с места, она прислонилась к кафельной стене и закрыла глаза. Это сон. Сейчас она проснётся, и всё будет по-прежнему. Она с усилием зажмурилась и резко открыла глаза. Переждав, когда зрение восстановится, она снова открыла глаза и уставилась в зеркало. Зубы были на месте. Татьяна Ивановна потрогала их пальцами. Да, это не мираж. Во рту шестидесятилетней женщины прорезались зубы, как у шестимесячного младенца.
