Мальчик некоторое время сопел угнувшись, кажется, не находя аргументов против. Потом выдавил:
– Лучше бы вы с ним женились…
А потом долго расспрашивал её о Мише Лопухове. И Лара с облегчением восприняла смену темы, рассказав всё, что знала. Знать бы, к чему этот разговор приведёт, она бы язык себе обрезала!
Во вторник утром в дверь позвонили. На пороге стояли два Миши.
Лара ойкнула и затолкнула их в квартиру. Налила чая, сунула по бутерброду. Миша-старший с набитым ртом хвалился приключениями.
В понедельник утром он из дома отца отправился якобы в школу, сказав, что из школы пойдёт в материну новую квартиру. А сам доехал до железнодорожного вокзала и взял билет на электричку до Ефимовска. Там он выяснил, что в городке всего две школы, и отправился в ближайшую, во вторую. Там всё по-простому, прошёл через охрану, никто на него и внимания не обратил. Поймал подходящего по возрасту пацана, спросил, знает ли он Мишу Лопухова. Тот захихикал и назвал Мишину обидную кликуху. Миша-старший немного повозил его физиономией по стене и велел вызвать Мишу Лопухова из класса. Пришли ребята постарше, и он их немного жизни поучил. «А они ¬ тебя», – сказала Лара, поглядев на расцарапанную щёку и подбитый глаз. «Ну да», – нехотя согласился он. Но потом они всё-таки договорились. В ярких красках он описал Мишину бабушку и поклялся, что последний раз Миша описался, когда ещё в памперсах ходил, и что бабка нарочно про внука такое сплела, чтобы его ребята били и обзывали. Привели Мишу. Он тёзку признал, расплакался, и рассказал, что бабка водит его в школу и забирает, и не велела школьной охране его одного пропускать, что она дядьке пожаловалась, что ей это надоело, и они решили его положить в психиатрическую больницу, чтобы там его «затормозили». Самый главный из пацанов сказал, что он эту больницу знает, там нормальных ребят овощами делают. Миша заплакал ещё сильнее, а пацаны постановили, что ему надо с другом бежать, и что побегут они на большой перемене. Следующий урок Миша Девятьяров пережидал в туалете, а потом пацаны вышли на стадион, отломали доску от спортивного бревна, выстроились колонной и подняли на ограду обоих Миш. Потом ребята пошли в парикмахерскую о постриглись наголо. Зачем? «Бабка назло его по-дурацки постригла, вся голова голая, а спереди чубчик. А я за компанию. И чтобы нас никто не узнал». Конспираторы! Ну, если она внука постригла «а ля пятидесятые», у неё прямо бзик на волосах! Потом Миша переоделся. Во что? «А я в рюкзак вместо тетрадей свою старую одежду запихал». Потом к остановке подошёл автобус «Ефимовск – Верхние Матрёнки». И мы поехали в эти Матрёнки! Зачем? Я думал, это в нашей области! Миша, в нашей области Нижние Матрёнки! Теперь-то он это знает! Да, а в Верхних Матрёнках оказалось, что из села сегодня выехать уже невозможно, автобусов больше не будет. Чтобы не привлекать внимания, зашли в храм. Там какая-то бабушка пол мыла и на них заругалась. А он ей сказал, что они двоюродные братья, что отец Миши-младшего пьет, и они решили помолиться у иконы «Неупиваемая чаша» и поставить свечку на могилу Параскевы Матрёнинской. Бабка охнула: «Да это же в Нижних Матрёнках»! В общем, бабка пустила их к себе домой переночевать, даже накормила, а рано утром вывела на шоссе и посадила на проходящий московский автобус. «Странная бабушка», – пробормотала Лара. «Наверное, она не совсем нормальная бабушка, – согласился Миша Девятьяров. – Нормальная, конечно, нас бы полиции сдала».
