Натягиваю свой влажно-противный домашний костюм. Сверху – толстый шерстяной свитер мужа. Такой же пропитанный сыростью. Дрожу и иду на кухню. Беру с собой фонарь.
В комнате котёнка открыто окно. И воздух ночи. И свет уличных огней. И гул редких машин. И крик петухов. Хайфа. Адар. Бурьяны в мой рост во дворе за окном. И в самом углу, где-то там, под пластмассовой красной плетёной кухонной корзинкой, маленькая могилка. Муж вчера показал. Попросила. Предложила сходить вдвоём в сад за лимонами. Провести меня к дереву по непроходимым зарослям – надо ж так вымахать за месяц нашего отсутствия!
– Покажи, чтобы вдруг не наступила…
– Ты не наступишь…
Мои хорошие мальчики – позаботились об этом. Как грустно.
Вот. Написала вам. Сидя на не застеленном диванчике котёнка. На голом, солнцем прожаренном днём во дворе матрасе и там же проветренной электропростыни. Всё приготовила вчера, прибрала дом, как перед прибытием новорождённого младенца из роддома.
Фонарь во лбу. Может, селфи? Где мой мобильный? Ещё Грэма не дослушала. Я, кстати, собираюсь на видео всё записать. Для доказательства. Фонарь взяла. Перчатки. Вот только чем копать? Забыла подготовить заранее.
Я всегда избегала похорон. И на котёнка мёртвого не посмотрела. Трусость? А считаю себя воином. Бывают воины трусы? Бывают конечно. Вот только я, скорее, эгоист. Это не страх, а капризное желание комфорта.
Что это будет, Господи? Я не молюсь Тебе, а пишу. У меня ещё есть время….
А за окном кричат петухи. Деревня в городе. Досмотрю Грэма.
Господи! Мне так нравится эта ночь! Мне так нравится эта надежда! И даже какая-то спокойная уверенность. При всей чувствительности момента.
Четыре пятьдесят утра. Становится холодно. От окна сильно тянет. Включить электропростынь? Себе, как для котёнка. Сижу на его диване. Чувствую, будто он живой. И сразу начинаю реветь.
Я выкопаю его и?.. Только опишу всё или принесу домой живого? Господи, как Ты положишь сделать?
Вчера всё было таким логичным и правильным! Может, надо было делать сразу? Пока были откровение и вера!
А сейчас – растерянность, страх и сомнение. Можно ли?
Нет, я не боюсь выкопать, не боюсь молиться, не боюсь, что не получится! Я боюсь, что этого делать нельзя.
А вдруг нельзя?
Вдруг я не знаю всех нюансов? А надо ли знать? А есть ли они? Что из этого ложь?
Молюсь у окна. Господи! Вот он двор. Вот он угол, где похоронен котёночек…
Господи! Что мне делать?..
Запел муэдзин.
Господи, Ты же всегда со мной, Ты ведь всегда говоришь мне – Ты это сам мне сказал!
