– Хорошо, – согласилась странная тетка. – Сейчас доедем до «Кофе-Кинга» и я себе тоже возьму.
14
У нее не было четкого плана эксперимента. Вероятных сценариев, как всегда, было три. В реалистическом она сама вскоре получит психическое расстройство, а в пессимистическом невидимка достанет из-под водительского сиденья монтировку и раскроит ей череп. В теории, конечно, был еще и оптимистический вариант, но его вероятность стремилась к нулю.
Она припарковалась возле сетевой кофейни, которую несколько дней назад открыли возле ее дома. Со стоянки были хорошо видны два ее окна, одно из которых она в спешке забыла закрыть. С тревогой поглядывая на него, Кривошеева изо всех сил боролась с соблазном пойти домой, закрыть дверь на замок и не думать о нерадивом заочнике. А тот путь сам соображает, что хватит уже сидеть в ее машине и пора бы прогуляться по бульвару.
– Ну почему? Почему на меня всю жизнь сваливаются какие-то идиоты? – пробормотала невезучая исследовательница, стоя в очереди на кассе.
– Вы что-то заказали? – бодро вклинилась в ее невеселые размышления девушка-кассир.
– Да, – спохватилась она. – Два кофе, пожалуйста. Для меня и моего спутника.
– Эспрессо, американо, капучино? – поинтересовалась сотрудница.
– Да все равно, – пожала плечами посетительница. – Давайте одно капучино и одно американо.
– Здесь или с собой? – снова задала вопрос девушка.
«Здесь и сейчас, – подумала Кривошеева. – Здесь и сейчас решается моя дальнейшая судьба.»
– Женщина, так на подносе или в пакете? – поторопила ее кассирша. – Решайте скорее.
– В пакете, – выбрала Кривошеева и подумала: «В крайнем случае, положу его в крафт-мешок.»
В юности она зачитывалась историями про великих ученых. Некоторые из них специально заражали себя разными вирусами, чтобы подробно описать опасные болезни, а другие смело брали в руки куски радиоактивных металлов. Уже в университете она узнала, что есть такая наука, в которой разрешаются эксперименты на людях. В основном этим занимались американцы: один играл со студентами в концлагерь, у другого был целый цех подопытных работниц, а третий разыгрывал казнь на электрическом стуле. Филип Зимбардо, Энтони Меэйо и Стенли Милгрэм стали классиками социальной психологии. Правда, потом ушлые журналисты раскопали, что некоторые ученые мужи были просто талантливыми сочинителями.
«Итак, этот студент исчез невесть куда, – рассуждала она, выходя из кафе с бумажным пакетом. – Что-то очень похожее произошло с Белым кроликом, который попал не в ту нору. По статистике, в Москве каждый год пропадают в среднем две тысячи человек. Большинство исчезнувших – бомжи и алкоголики. Социальное дно, группа риска. Ложечкин в нее не входит. Но он, тем не менее, тоже исчез.»
