Во время высадки десанта на Керченский полуостров мы принимали раненых в станице Фонталовской. Станица была разбита, и госпиталь располагался в палатках. Кругом танки, пушки, солдаты, офицеры. Дождь, сильный ветер валил палатки прямо на раненых моряков-десантников. Соломы не было, лежали они на земле, на колючем курае, покрытом пологом. Вода текла в палатки, под ногами хлюпала грязь. Раненые ругали всех, кто приказал в такую погоду высаживать десант. Досталось и нам: «Что это за госпиталь, где кровати?» – вопрошали они, но нам было сложно им объяснить, что это полевой подвижной госпиталь. Успокаивали их, что скоро им сделают операцию, перевязку и эвакуируют в тыл. По трое суток дежурили в палатах, а хирурги сутками делали операции. Но раненым было еще труднее и обиднее. Очень мы уставали, но приходилось переносить все тяготы войны.
В станице Фонталовской слышим гул артподготовки. Ждем прибытия раненых. Среди них был молодой, рослый, красивый моряк, тяжелораненый в грудь. «Сестра, подержи на руках», – просил он. Я присела на колени и, продев руки между мокрым бушлатом и носилками, притянула его к себе. Вся юбка и все белье были в крови. Он просил: «Напишите маме, что я храбро воевал и погиб за Родину». Потом он бредил в забытьи под впечатлением недавнего боя. Так он и умер на наших глазах.
Помню комсорга полка десантника Ваню Алексеева. Освобождая г. Новороссийск, он водрузил знамя на крыше электростанции. Он подробно рассказывал о десанте на поселок Эльтиген в Крыму, где они были в окружении 36 дней и как вышли из окружения через гору Митридат.
Помню отважного летчика, которому ампутировали правую руку, и он очень сокрушался, ведь по профессии он был мирным архитектором и другого занятия для себя просто не мог представить. И, конечно, помню юношу, который перед смертью просил поцеловать его. Как все они хотели жить! Не могу забыть эти умоляющие глаза. И как мы санитарки, медсестры, хирурги хотели облегчить их страдания, помочь выжить! Не забудем вас, дорогие Защитники, Освободители, Победители.
Дежурила я в шоковой, газовой и в обычных палатах. Поток раненых в ст. Фонталовской был самым интенсивным за всю историю госпиталя.
В своих воспоминаниях маршал авиации К. А. Вершинин в книге «Четвертая воздушная» пишет:
«Большую роль в условиях быстрого продвижения наших войск сыграли лазареты, развернутые в станице Фонталовской и на станции "Запорожская"».
Вечный ветер, дождь со снегом, метет песок, гул канонады, дымовые завесы, полеты немецких самолетов – удручающе действовали на нашу жизнь в этой станице. Одна мечта – выспаться и согреться. Ляжешь в палате на курае ночью, между ранеными, отдохнуть, и здесь старшина найдет: «Кириленко, раненых привезли», – и идешь выгружать из машины носилки с потерпевшими. Носилки надо снять с машины или поднять на грузовую машину. Ах, как тяжело, мы такие хрупкие и худенькие девочки. Или служить костылем крепкому парню. Шея болит, живот болит. А он стонет и ругается. И думаешь, ведь ему еще тяжелее, чем мне, у него большая рана. И начинаешь успокаивать: «Потерпи немножко, скоро дойдем, сделают укол и тебе будет легче».
