– К чему спешка? Сейчас не самое подходящее время.
– Ник… прочитай её имя наоборот.
Никита быстро зашевелил губами, потом что-то нацарапал в блокноте и воскликнул. Оживлённо заёрзал на кресле и защёлкал пальцами.
– Да, – наконец-то выдавил он и сделал ещё серьёзнее лицо.
– Теперь ты понимаешь?
– Да, – повторил тем же тоном Никита. – Ты думаешь – это послание тебе от Мартина Кари?
Трофим помотал головой.
– Это послание мне от Даяны Бескровных, – сказал он и почему-то счастливо заулыбался. – Куда тебя припарковать? – спросил он, идя на посадку.
Проходя по гулкому коридору пограничной базы, Трофим всё время оглядывался по сторонам. Ему казалось, что кто-то наблюдает за ним из-за многочисленных боковых дверей. Возможно, это была просто навязчивая идея, а может… Кто-то слева окликнул его. Трофим обернулся. Тень скользнула в соседнюю дверь и исчезла. Парень осторожно приблизился к двери и рывком открыл её. Это была небольшая комната, обитая прозрачной плёнкой. Здесь проходили термическую обработку детали стратолётов.
Трофим осторожно ступил на скрипучий пол комнаты.
– Эй, – позвал он. – Здесь кто-нибудь есть?
Было как-то неуютно и, странно сказать, жутко. Трофим ещё сделал пару неуверенных шагов, прежде чем из угла комнаты донёсся сдавленный смешок.
– Кхе, Трофим Родон!
Трофим обернулся на голос. Из-за многослойной плёнки вышел человек, отряхиваясь от капелек воды, которые стекали по полиэтилену.
– Как поживаешь, Трофим? – наконец-то человек вышел на освещённую середину комнаты, и Трофим сумел в нём узнать своего бывшего однокурсника Лайсона. Вот кого бы глаза век не видели. Но у судьбы свои расчёты. И она никак не считалась с личным мнением самого Трофима.
– Вот чёрт! – Трофим чуть было не сплюнул.
– Как всегда, – улыбнулся Лайсон. – Не меняешься, Трофим. И твои вульгарные словечки никак не меняются.
– Вульгарные словечки ещё не означают вульгарные мысли, – парировал Трофим. – Частенько за самыми красивыми и изысканными словами скрывается сплошная вульгарщина.
– Какой изысканный слог для пограничника! – хмыкнул Лайсон и подошел поближе. Трофим отступил назад. – Неужели служба на границе так способствует развитию глубоких мыслей? Так сильно заняться нечем?
– Смейся, ублюдок, – Трофим спокойно отошёл от него ещё дальше. – Если космодром для таких избранных, как ты, то становится понятным, почему никто так и не поднялся над стратосферой.
Неизвестно, что так обидело Лайсона: слово «ублюдок» или та правда о бесполезности космодрома, как института обороны. Но лицо его вытянулось, нос заострился, а подбородок начал предательски подрагивать.
