Соловей оглядел то, что осталось от когда-то несгибаемого народа. Мужчины были хмуры, бабы причитали и смотрели на своего князя исподлобья. Знамо, не сберег, не защитил. Но ведь не пошли под правление киевского, вероятно, вера еще не до конца утеряна.
– Дарина? – спросил Соловей, вернувшись в палатку.
– Здеся. Позвать?
– Да, веди.
Знахарка пришла сразу же. Глянула, как умела, острым взором, и села врачевать, не произнося ни слова, заканчивая, что начал Ярополк.
– Что скажешь, Дарина? – первым нарушил молчание.
– А что ты жаждешь услышать?
– Я не смог вас защитить.
– Нет, Соловей, в том твоей вины нет.
– Есть, и ты это знаешь.
– Я знаю только, что раны твои поражены ядом, так что не след меня отвлекать.
Падаль княжеская! Не умеет он играть честно, ох, не умеет.
– Тебе бы отдохнуть.
– Время неподходящее.
– Пойдешь на износ, Соловушка? Тогда ничего хорошего не жди.
– Мне думается наоборот. Вот только пока не решил, что…
– Утро вечера мудренее.
– Говоришь, как моя бабка.
– Звония была хорошей женщиной.
– Знаю. Я хорошо ее помню.
– Не кручинься понапрасну.
– Ты считаешь, это, – он показал рукой в сторону лагеря, – понапрасну?
– А то я не ведаю, о чем ты более всего переживаешь, – проворчала старушка, поднимаясь. – Жить будешь, коль меня послушаешь. А так… вот что я тебе скажу, мой князь: ты не сможешь сотворить то, что Боги не начертали. А вот нарушить их планы способен, так выходит. Почему, не спрашивай, не моя истина. Та, что в твоем сердце поселилась, смерти не страшится, она ее и не настигнет. Но скоро случится так, что встанет на распутье, и какую дорожку выберет – в этом ужо ты должен подмогнуть. От того, почитай, вся дальнейшая жизнь зависит. И не только ваша.
Оставив переваривать услышанное, Дарина удалилась из палатки.
Соловей думал полдня и ночь и решил не возвращать град, точнее, покамест оставить все как есть. К новой битве люди не готовы, зализывают раны и телесные и душевные, и вести на верную смерть их – полное кощунство. Дарина сделала все, что могла, но из пятидесяти мужчин выжили сорок, большинство – с такими ранами, что не сразу подымешься. Но и оставлять все как есть он не мог. Поэтому решился на отчаянный, по мнению обоих воевод, шаг – обратиться к родственнику с другой стороны Днепра. Это далеко даже для его крыльев, но иного выхода нет.
Булан правил несколько десятков лет большим градом Саркул, его княжество считается одним из самых зажиточных. Старый оборотень с возрастом не растерял залихватской дерзости и удали и, поговаривают, до сих пор лично водит войска в ближайшие и дальние веси. Они были то ли братьями, то ли дядей и племянником, доподлинно неизвестно, но особой любви друг к другу не испытывали. Когда почил Одихман, Булан захотел посадить на княжество в Троедубье своего сына, заявив, что Соловей слишком молод и не умен. Совет града не позволил. Это было давно, и с тех пор они ни весточки через реку не отправили. Но лихие времена заставляют принимать меры, о которых в любой другой ситуации ни за что бы ни задумался.
