Но ноги сами понесли в сторону дома, где поселил Лизу. Свет в окошке не горел.
– В баньке она, – крикнул мальчонка, играющий с цыплятами.
Кивнув благодарно, направился туда. У самого домика наткнулся на полуголого старичка, с грустным видом сидящего на низеньком бревнышке, заменяющем скамью.
– Дикую бабу ты привел, – пожаловался Банник. – Визжит так, что уши сворачиваются. Выгнала меня, чуть ковшом не прибила, ладно, увернуться успел.
– Извини, забыл ее предупредить о тебе.
– Чаво уж там, – отходчивый дух тяжело вздохнул. – Рази я не вижу, что не отседова она.
– Не говори пока ни кому.
– На кой мне это? Ты ужо с ней совладай как-нибудь, а то я к ней с веничком, а она в крик. Не дело это!
– Совладаю, – пообещал, сам не веря, что это в принципе возможно.
Глава 19. Его женщина и другие неприятности
Соловей стоял у крошечной щелочки, наблюдая в приоткрытую дверь за напевающей что-то женщиной. Она поливала себя водой, мурлыкая как кошка. Взгляд скользил вдоль тела, задерживался на изгибах. Словно дразня, она поставила одну ногу на скамью, чтобы провести мыльной ладонью там, где у обычных баб растут курчавые волосы. Но не у нее. Ее прикосновение к гладкому холмику между бедер стал последней каплей. В паху напряглось.
Он рывком распахнул дверь, она вскрикнула.
– Что ты здесь делаешь?
Отвечать не собирался. Подлетев к ней, впился в желанные губы, сразу проникая настолько глубоко, насколько возможно. Обхватив руками за талию, поднял, усадив на скамью.
– Соловей…– выдохнула она, чуть отклонив голову, но тут же прильнув обратно.
Полустон-полушепот снес и без того хлипкие остатки самообладания. Упал на колени, рванув порты, освободил член, который ткнулся между ее разведенных бедер. Она обхватила его плечи, притягивая к себе. Никакой жеманности или стыда. Она желает его не меньше, чем он ее, и это сводит с ума еще сильнее.
Он вошел резко, одним движением, заполнив собой полностью. Она всхлипнула, подавшись вперед. Губы снова нашли ее, врываясь языком, кусая наверняка до боли. Но она не против, отвечает страстно, неистово, стонет ему в рот, обнимает за шею, не давая отстраниться.
Он вбивался в нее быстро, сильно, вовсе не так, как в тот раз в гнезде, стремился насытиться как можно быстрее. Ладони легли на ее ягодицы, помогая движениям.
Она прервала поцелуй, откинув голову, из покачивающейся в такт груди вырывались хриплые стоны, пьянили сильнее хмеля. Когда она сжалась вокруг него там, обхватив ногами бока, он сделал последний рывок и замер.
