Усадебка дядьки Абрама Лопухина считалась потаенной, в глухой дубраве, каковых было множество вокруг Москвы. В начале 1980-х годов Алексею доводилось бывать в Первопрестольной, и место это приблизительно назвать он мог — Крылатское, до берега реки рукой подать, относительно недалеко от станции метро.
Сейчас вокруг сплошное благолепие, роскошный лес кругом, в котором зверь и птица пока водились, пусть и не изобильно — все же на санях всего два часа езды до города, а потому Москва по меркам этого времени должна называться мегаполисом.
Сама боярская усадьба впечатляла своей солидностью — бревенчатый терем, украшенный резьбой высился тремя этажами. А к нему в приложении множество надворных построек, баньки, добротные большие дома для прислуги и холопов.
Два из них освободили под казармы — прибыла без малого сотня верных людишек из Торопца. Их спешно обмундировали в форму, и капитан Огнев безжалостно гонял бывших служивых с рассвета и до заката под барабанный бой. Еще оборудовали неплохое стрельбище, Алексей сам решил проводить занятия — пороха со свинцом хватало.
Взглядов любопытствующих он не опасался. Зимой в Москве солдат часто ставили постоем не только по обывательским домам, но и по боярским усадьбам, так что появление служивых вряд ли вызовет интерес. Наоборот — заставит держаться подальше, ведь мужики в мундирах озорством отличаются, к женскому полу их так и тянет. Да и стрельба с барабанным боем не удивительна — так тут все экзерциции проводят. Было бы странным, если бы пальбы с перестуком не раздавалось.
Выставили конные патрули, что объезжали окрестности, и пехотные караулы из десятка будущих егерей — на случай если кто из боярских холопов в бегство подастся, что бы поведать московским властям о появлении наследника Алексея Петровича, о котором уже знали все в усадьбе, включая девок, что вчера парили его в бане.
Кроме крепких караулов и «секретов» имелись и другие инструменты воздействия на умы. В усадьбе построили, как выяснилось — неплохо оборудованную пыточную в небольшой тюрьме, «домашней», так сказать. В ней истово трудился хмурый и немногословный дядька с двумя более молодыми помощниками. Здоровенным обломом, вечно жующим молодцом с коровьими глазами — интелектом юноша был сильно обижен. Зато юный шустрик лет четырнадцати с вихрастой головой и с веснушками на лице был изрядным хитрецом, судя по бегающим из стороны в сторону глазам.
«Вырастет парень — изрядная сволочь будет. Или наоборот — порядочная — тут из крайности в крайность бросать его станет. Хорошо устроился дядя, олигарх местного разлива, боярин, твою мать!
