И был апрель
Апельсины были рыжие-рыжие, кажется, от них можно было прикуривать, так ярко они горели на столе.
Тогда был конец апреля… Да, точно, была весна: зелень уже взяла в плен сады, но все еще оставалась прозрачной. Значит, апрель.
В конце концов, это не так уж и важно.
Говорят, все врачи – циники. Он и был циничным. Цинизм был фетишем и религией, свидетельством острого ума и ароматом обаяния. Квантовая теория, нобелевская премия, война, любовь – мы все умрем. «Мы все умрем», – говорил он и грустно улыбался или говорил и хохотал.
Эту фразу он умел произносить в двухстах вариациях: назидательно, одобрительно, печально, сочувствующе и даже как побуждение действовать. Нет, он знал много других фраз, но все они были ничто перед этой, единственной.
Вера в вечное «мы все умрем» делала его мастером выбранной профессии – резал он четко, точно, без страха. Верные руки ни разу не подвели. Ум был холоднее и острее самого острого хирургического скальпеля.
Жизнь как нарисованная картина, как представление в театре, ничто в ней не трогало его, ничто не злило, все было согласовано, как в искусно устроенном механизме. Смерти, рождения, браки, разводы – лишь временные эпизоды, непонятно зачем являвшиеся, существующие больше, кажется, в воображении сознания, чем наяву. Как будто задумался на минуту и представил себе всю жизнь, всю в один миг, но скоро совсем, стоит только тряхнуть головой, и все исчезнет.
Говорят, это профессиональное. Когда приходится кромсать молчаливое, одурманенное наркозом тело, поневоле задумаешься, а правда ли все происходящее? Когда можно вот так разложить на составные венец творения, можно ли хоть на секунду допустить, что кровавый мешок с костями и жилами способен любить, страдать и радоваться. Нет, только удивительно придуманный, чудной механизм, не больше. Все чувства, переживания – неправда, игра клеток мозга, заставляющая видеть миражи в пустынях, видеть жизнь, как будто она происходит на самом деле. Хитрая ловушка мозга, созданная внутри голема, и явившая сотворенную иллюзию как будто вовне, как будто отдельно от сознания, того самого создателя ее. Кажется, махнешь рукой – и мираж растает, как тает привидевшийся оазис.
Миллионы глупцов попадаются на видимость, которая суть ничто, даже не воздух, а всего лишь собственное воображение, не содержащее ни единой молекулы или атома, попадаются и верят в то, что все реально и существует отдельно от них.
Итак, был апрель. И была листва. И новенькая фельдшер. Никакой любви, конечно, не было, просто груди ее так радостно колыхались, когда она шла на встречу. И было ночное дежурство. И он напросился, вызвался помочь отдежурить на ночных вызовах.
