— Как его зовут? — спросила мама, наливая чай в цветастую чашку с блюдцем в тон.
В ее маленькой комнате не было ни чайника, ни мини-кухни, наверное, она велела принести его до моего приезда. Приготовила две чашки. Должно быть, она взволнована. Не думаю, что у нее много посетителей, даже папа все еще работает целыми днями. Чувство вины кольнуло меня в живот, когда я осознала, как редко навещаю ее.
— Джей, — ответила я ей, наблюдая, как она пересекает небольшое пространство. Я хотела встать, помочь ей. Казалось, отнести две чашки слишком тяжело для маленькой женщины.
— Джей, — повторила она, протягивая мне чашку с блюдцем.
Я взяла, благодарная за то, что мне есть, чем занять руки.
Глаза матери остановились на бриллианте на моей левой руке, затем они расширились.
— О, боже мой, — прошептала она. — Ты выходишь замуж.
Я кивнула, неуверенно улыбаясь.
— Да.
Свет в ее глазах затуманился, а брови нахмурились.
— Что папа сказал по этому поводу?
— Он счастлив, мам, — ответила я, жалея, что не приняла предложение отца поехать сюда со мной. Я снова почувствовала себя маленькой девочкой, в меня закрадывались старые страхи, я вспоминала, как мама расхаживает передо мной с ножом в руке.
Тогда она была больна, напомнила я себе. Я была слишком мала, чтобы понять это. Она не собиралась причинять мне боль.
— Он счастлив? — повторила она, расхаживая взад и вперед. На ней были тапочки с кроликами. — Нет, он не может быть счастлив. Ты слишком молодая. Ты не закончила среднюю школу. — Она остановилась, указывая на меня. — Давай подождем, пока он не вернется домой. Мы еще поговорим об этом.
Я встала, направляясь к маме, хотя старые страхи говорили мне не делать этого, они говорили бежать. Это же моя мать.
— Мама, — прошептала я, схватив ее за руку. — Мы не дома, помнишь? Я окончила среднюю школу. Мне почти тридцать.
Она уставилась на меня, ее глаза были пустыми и тусклыми. Пугающими. Затем они изменились, засветились от осознания и смущения.
— Конечно, — тихо признала она. — Конечно, милая. — Она убрала свою руку от моей, нежно погладив ее. — Теперь чай. Поговорим о твоем мужчине.
Так мы и сделали. Пили чай. Говорили о моем женихе. Как будто были обычными матерью и дочерью. Как будто не сидели в психиатрической лечебнице с замками на дверях и охранниками. Как будто жених, о котором я говорила, не был смертельно опасным криминальным авторитетом. Как будто мои мгновения, мои секунды с мамой не таяли с каждым днем.
