Он даже не взглянул на нас, когда мы вошли, я тяжело опиралась на Джея, моя кровь капала на рукав его рубашки.
Я не подходила к ней близко. Не сдвинулась с середины палаты. Джей не спросил, как долго я планирую это делать. Он ничего не сделал, только позволил мне пролить на него кровь. Потом он отнес меня обратно на кровать.
***
Только когда я вернулась на больничную койку с новой капельницей, поняла, что Джей не разговаривал со мной напрямую с тех пор, как приехал. Ни разу. Он постоянно прикасался ко мне. Но никаких слов. Он едва взглянул мне в глаза.
Энергия забурлила между нами, когда медсестра закончила свои дела, я пристально посмотрела на своего мужа, его глаза следили за медленными и осторожными движениями женщины. Его лицо было пустым, ледяным, но глаза горели, он стоял у кровати и гладил меня по волосам.
Я страстно желала, чтобы медсестра свалила, а Джей поговорил со мной и помог поглотить всю боль, вибрирующую внутри меня.
Медсестра работала так долго, что я чуть не закричала на нее, но у нее были добрые глаза, и она выглядела совершенно измученной. Но то, что мою лучшую подругу застрелили на улице, и она потеряла ребенка, было чертовски несправедливо.
Потом, когда медсестра ушла, я пожелала, чтобы она вернулась, потому что не могла справиться с реакцией Джея. Он упал на колени у моей кровати.
На колени.
Он схватил меня за руку, сжал ее так, словно это было единственное, что привязывало его к земле.
Лицо Джея было таким бледным, каким я его никогда не видела, его глаза пробежали по моему телу, сосредоточившись на повязке на руке, затем на капельнице. Затем он встал, двигаясь так, как будто все его тело было сделано из камня, глаза горели, как изумрудный ад.
Он собирался что-то сказать. Вероятно, хотел твердо и прямо возложить вину на свои собственные ноги. В конце концов, это произошло из-за нашей связи с ним. Джей уже мучил себя, я видела это по его глазам.
— Остановись, — прошептала я, не в силах говорить громче. — Я вижу, ты хочешь добавить это к своему списку грехов. Но мне нужно, чтобы ты остановился. Это не твоя вина.
— Ты лежишь на больничной койке, Стелла, — произнес он холодным далеким голосом. — Пуля задела твою руку. Пуля. — Его рука крепче сжала мою. — Та, что могла бы положить конец твоей гребаной жизни. И она оборвала другую жизнь…
Затем его голос дрогнул. Раскололся на тысячу маленьких кусочков печали, каждый острее другого, раня меня, хотя я была уверена, что у меня не осталось ни одного целого местечка.
