Именно тогда он повернулся ко мне спиной. Уйти, чтобы залечить раны следующего в списке. Или объявить время смерти.
Ужасные воспоминания о крови и безжизненном лице подруги нахлынули на меня с такой силой, что я была удивлена, как до сих пор могу дышать. Именно боль от этих воспоминаний подняла меня с кровати, помогла вырвать капельницу из руки, чтобы преодолеть расстояние между собой и доктором и подойти прямо к нему.
Мои ноги были босыми. Это нервировало, потому что я всю жизнь ходила на каблуках, привыкла быть на шесть дюймов выше, становясь на один уровень с большинством мужчин — кроме Джея — и придавая себе чувство уверенности. А еще нервировало, потому что я не снимала обувь. Кто-то другой сделал это за меня. В промежутках. Кто-то расстегнул мои сандалии, снял с меня одежду, включая лифчик, и надел на меня больничный халат. Это ни в коем случае не было самым важным фактом на данном этапе, но это было слишком интимно и противно.
Не настолько противно, чтобы прекратить начатое.
— Ты никуда не уйдешь, — кипела я. — Не называй меня «мэм» своим неопределенным, холодным и профессиональным тоном. Я человек. Я человек, чье последнее воспоминание о подруге, которая на пятом месяце беременности… — Здесь мой голос сорвался, но мне удалось продолжать, несмотря на занозы внутри. — Мое последнее воспоминание — это льющаяся из нее кровь, а я пыталась ее остановить.
Я посмотрела на свои руки. Они дрожали. Чистые. Кто-то тоже помыл их. Но недостаточно хорошо. Они были окрашены в розовый цвет с красными крапинками. Желудок скрутило, и я слегка покачнулась.
Доктор положил руку мне на плечо, поддерживая меня.
— Миссис Хелмик, у вас серьезное сотрясение мозга, двенадцать швов на руке, не говоря уже о шоке, который сейчас испытывает ваше тело. Вернитесь в постель.— Он пытался направить меня обратно к кровати.
Я вырвала свою руку из его хватки.
— Скажи мне, где, черт возьми, моя беременная подруга?! — я закричала ему в лицо.
Он моргнул один раз, но не от удивления. Я уверена, что он уже измучен тем, что пациенты теряли контроль, но он, должно быть, понял, что я не позволю ему покинуть эту комнату без информации.
Он вздохнул.
— Она находится в критическом состоянии.— Его голос был твердым. — Она потеряла много крови, но должна поправиться. — Затем сделал паузу. Мое сердце разорвалось за эти секунды. Плоть разрывалась внутри груди.
— К сожалению, она потеряла ребенка.
Я слышала его даже сквозь глухой рев в ушах. Хотя знала, что он собирался это сказать, но слова, произнесенные вслух, подтвердили уродливую, ужасную правду. Земля поднялась, и в моем поле зрения заплясали темные пятна.
