Рычащее лицо Майора напомнило мне ротвейлера.
— Доктор. Делайте свою работу.
Очевидно, доктор Фонсека не получил памятку о том, что приказам Майора нужно подчиняться без колебаний. В одну долю секунды Алек вынырнул из угла палаты и оказался рядом с доктором.
— В чем проблема? — прорычал он.
Глаза Фонсеки метались между мной и Алеком, видимо, он все еще напуган, чтобы подойти ко мне. Алек потянулся к стулу и сломал одну из его ножек надвое. В его глазах я увидела краткий огонек возбуждения. Алек редко позволял себе терять контроль над собой, но могла сказать, что ему нравится высвобождать свои более жестокие наклонности.
— Она не опасна.
Мне стало интересно, почему Майор позволил Алеку сделать это, кроме как ради чистого удовольствия показать, на что способны агенты СЭС.
Доктор Фонсека споткнулся, торопясь добраться до меня. Его руки дрожали, когда он устанавливал несколько электродов на моих руках и груди. Я отдернула руку, когда он попытался поставить мне капельницу. То, как дрожала игла в его руке, заставило меня нервничать. Он скорее выколет мне глаз, чем надежно введет ее в руку.
— Зачем мне это?
Я подпрыгнула от звука незнакомого голоса, сорвавшегося с губ. Он был выше, чем мой собственный. И моя рука — рука Мэдисон — была такой бледной и тонкой. Должно быть, ее мышцы пострадали за те недели, что она провела в коме. Но, к счастью, я не чувствовала себя слабее, чем раньше, только другой.
— Потому что Мэдисон нужны лекарства. Радуйся, что мы убедили врачей, что ты можешь дышать самостоятельно, — сказал Майор.
Я протянула руку. Доктор Фонсека сделал глубокий вдох, и его рука перестала дрожать. Я вздрогнула, когда игла вонзилась в кожу на тыльной стороне руки.
— Что там? — я кивнула в сторону прозрачной жидкости в пластиковом пакете капельницы.
— Тебе не о чем беспокоиться.
Майор говорил так, будто его ничего не беспокоит, но глубокие морщины вокруг его глаз говорили, что он не так спокоен, как притворяется. Это важный день и важная миссия, и это не зависело даже от Майора. Я единственная, кто должна выступить.
Мое сердцебиение участилось, а вместе с ним и назойливое пищание аппаратов. Алек подошел ко мне.
— Все будет хорошо.
Его глаза изучали мое лицо, задерживаясь на чертах Мэдисон слишком долго, словно он должен привыкнуть смотреть на них. Я подумала, не скучает ли он по настоящей мне.
