Но, вот что странно, мы не хотим принять Набокова. Общество не принимает персону-нон-грата, как Овидия и Данте. Однако кто изгоняет? Общество, или те, кто делит дивиденды?
Но я сопротивлялся такой свободе личности Набокова. Нет, не туда он идет, нам не по пути!
Меня вернул к беседе Матвей:
– Это черт знает, что! Жить в обществе, и быть свободным от общества нельзя.
– Никак, Ленин? – восхитился Учитель. – Можно, можно быть и в обществе, и быть свободным от него! Должно же быть в гражданине что-то свое, чистая свобода от насилия общества. Тайна.
– Вы же говорили, что нет чистой свободы, ее связывает любовь, делая человека истинно свободным!
Учитель улыбнулся.
– Одно другому не противоречит.
Он закончил:
– То, о чем мы говорили на всех уроках, касается личности человека. Разговор о личности не имеет конца.
Последнее занятие было грустным.
Учитель преобразился, лицо его стало одухотворенным, на высоком лбу разгладились морщины. Он стоял, изящно изогнутый, как демон, в своем серебристом плотно прилегающем к телу костюме инопланетянина, без фирменного блейзера, на фоне ярко взошедшей луны, и нам показалось, что вокруг его лысины появился мерцающий нимб.
– Стартап закончен. Теперь продолжайте без меня. Надеюсь, вы уже не вернетесь в прежнее состояние. Вы будете апостолами, понесете в мир божественный луч спасения человечества.
– Были остолопами, стали апостолами, – вставил Марк.
Учитель внимательно оглядел нас.
– Кроме одного, кто предаст меня.
Мы с недоумением стали смотреть друг на друга. У всех были честные глаза.
Преломили хлеб, вернее, ели что-то вкусное, и пили чудесное красное вино, из подвалов энотеки Инновационного центра.
– Что ж, и нам придется валить, – загрустил Марк.
– Вам нельзя "валить", – сказал Учитель. – Валить – это бегство из реальности, истории в чистый миф, чистое время. Взгляд со стороны, из неучастия. Вы должны остаться здесь. Разбредаться, и зажигать свечу, хотя бы в детях.
– Хотя бы в детях, – экзальтированным тоном прошептал Матвей.
Вечером я вышел в сад, вошел из света фонаря в кромешную тьму. Было тихо, только ветер слабо шевелил ветки. Сухая листва зашелестела под моей струей.
Вдруг услышал слабый треск, словно кто-то осторожно пролезал через густой лес за оградой. Я застыл.
Услышал шепот:
– Чем-то знакомым потянуло. Это метан! Значит, здесь есть живое! Наличием аммиака определяют жизнь на планетах. Все они в сборе!
– Дурак! – заржал невидимый сосед. – Оттяни свой воротник! Это же твой родной запах.
