Нас, завороженных, и вправду пронзили до дрожи галлюцинации глухих, доходящих до самых основ подземных аккордов органа, из-под которых брызгали речитативом летящие отроческие голоса, проливающие во мрак лучи рассвета. И мы тоже заплакали, моля о прощении и заступничестве.
Учитель вернулся в реальность, отрезвив нас.
– Что нам этот католический мистик? Но почему так проникают в душу его метафоры, уводящие в суть подлинных переживаний обреченных на смерть первых христиан? Под-лин-ное – это быть "под линем", пыточной веревкой. Тогда и выпрастываешь правду. Первый плач народных масс о лучшем будущем, открытый в хоралах христианства, – это творческое восприятие религии.
Чем же так сладка поэзия религиозных гимнов у Гюисманса? Почему забываются мысли о будничности смерти? Что исцелит? Эта драма была во мне с самого начала. Я знал, что есть исцеление душевное. Какое?
И был впечатлен. Гюисманс видел Бога эстетически и метафорически, не так, как, например, талибы. Те уничтожали памятники, потому что смотрели на мир не исторически, а иначе. Для них человек не растет, что-то познавая, а служит идеалу – Аллаху и пророку его.
Религии позже переходят в мягкотелый гуманизм, а потом – в возносящий космический путь человечества.
После перерыва Учитель бодро вернулся к прежней мысли.
– Как вы заметили, я привожу много примеров из литературы, потому что в ней выражено человеческое больше, чем в рациональных науках. Наша внутренняя жизнь – главное течение исторической жизни, а социальная, политическая жизнь – лишь одна из частностей (1/1000 существования). Не будем распыляться на всю мировую литературу, которую вы не знаете. Например, знакомое вам "Слово о полку Игореве" высветило из тьмы веков иконный лик и потаенную душу древнего славянина, и мы теперь знаем, как мало отличается от них наша интимная душа.
Всегда были пророки, прорывающие завесу слепой жажды выжить и преуспеть. Они вникают в темную бездну человеческого сознания, колесики и винтики механизма вселенной, добираясь до пояса астероидов Койпера, и даже до края мультивселенной. За что их и распинают на кресте, сбрасывают с накатов колоколен. Всемирный колумбайн и буллинг. Но только таких людей запоминает человечество.
Матвей угрюмо спросил:
– Почему же литература и искусство не предотвратили самой страшной бойни двадцатого века? Не научили ничему?
– Почему же, вы стали другими, не заливаете свинцом глотки врагов. Да и врагов теперь называете партнерами. А гуманизм прежней эпохи оказался иллюзией, уже не годится для наступающего времени. Титанизм героев, психологическое изображение человека с борьбой и преображением, уходит. То была великая идея гуманизма. У Уитмена был титанический дар воспевания безграничных возможностей человечества. Но эта убежденность оказалась ложной. Сейчас титанов нет. Наступило возвращение к человеку нормального масштаба. Изображение характера уходит в глубину, в медленное течение, над которым бушует пена времени. Человечество само создавало кумиры, традиции, обычаи, никто другой извне. И так же расстается с ними, с кровью и разочарованием. Новое будущее изменит вас, вашу личность, но останется неизменным порыв к всеобщему спасению.
