Старушка сказала:
– Бесы снова пошли гулять по обезлюдевшему свету. Снова раскулачивают, то есть совершают бандитские налеты и делят между собой отобранное. Или сводят личные счеты.
Мы зашли еще в несколько землянок. Там оказалось много больных, в основном опухших от голода, с желудочной болью, кровавым поносом, отравлением «затирухой» – едой из диких трав. Умирают, как они говорят, «от голодовки».
В поселке едят съедобные растения. Собирают корневища, стебли и пыльцу озерного камыша рогозки (с коричневым соцветием в форме колбаски), который называют «кобылятником». Стебли едят сырыми, а пыльцу смешивают в воде, и получается тесто, которое пекут. В ближайшей реке ловят рыбу острогой. В крайнем случае обдирают лес вокруг и жуют кору. Жуют даже белую глину со сладковатым привкусом.
Мы спрашивали, выращивают ли они пшеницу, охотятся ли. Они махали руками.
– Какое там. Есть делянки, сеем добытым зерном, и охотимся – за белками. Да все отбирает власть. Даже семенное зерно. Попробуй пойти против казаков!
– Правда, удается утаивать, – вставил кто-то, оглянувшись. Честные-то – совсем голодные сидят.
– Зовут совместно работать на общей делянке. Но самозанятые не хотят – обманут.
Тысячелетия начали новый отсчет по-старому. Неужели это предопределение?
Жизнь бесконечно шире идеологий, которых тут нет. Вечно будет обустраивание быта, даже если с нуля, любовь и ревность, страдание и смерть. Так было всегда, и продолжится ли в будущем?
Когда мы вышли, несколько казаков окружили нас.
– Пропагандой занимаетесь? К атаману их!
Мы похолодели.
В просторной землянке с высокой крышей из соломы, сидел огромный усатый человек в зеленом френче и папахе.
Нам рассказали, что когда-то атаман был оппозиционером, предостерегавшим народ, что создана жесткая корпорация аппарата, сомкнувшегося с новыми олигархами, система бюрократизированного рынка. После смены власти стал депутатом парламента, понял, что жизнь сложнее его узких убеждений, и незаметно превратился в защитника новой системы, означающей стабильность, в том числе сохранность его незаметно умножившейся собственности. Чего еще желать? Оказывается, даже побывал мэром города, где мы поселились!
Из нутра атамана вырвался трубный решительный голос, невольно заставляющий поежиться. Даже у Михеева глаза стали испуганными и юлящими.
– Пришли на поклон?
Я сказал:
– У вас люди пухнут с голода.
Атаман насупился.
– Жалеть нас пришли? Захватили мой богатый город, отгородились от нас, голодных…
