– А вы-то кем были?
Заросший старший почесал спину.
– Давно уж это было. Я мирно сидел в министерстве, никому не мешал, не участвовал в революциях.
– Значит, способствовал гибели? – дразнил его рисковый Защитник.
Старый леший замахивался на него сучковатой палкой.
– А ну, отыди, пацан еще!
Но высунувшиеся из землянки такие же бородачи заступились:
– Продолжай, пионер.
Наши парни доказывали, что в полисе сплошная демократия, и бояться совершенно нечего – там нет ни авторитарной власти, ни войска, ни суда. Авторитет зависит только от совести гражданина. Все помогают друг другу.
Наконец, договорились отрядить делегацию, помозговать, что и как.
____
Наши юнцы организовали спасательный отряд наподобие пионерской команды Тимура. Отряд уходил в окрестности за городом, обследовал наиболее тяжелых, больных и умирающих с голоду, из них были больше старики. Вспахивали землю на их огородах, сеяли пшеницу, сажали картошку, правда, клубни для посева были маленькие, выкопанные от одичавшей поросли старых посевов. Это была для них увлекательная задача, она вызывала уважение среди граждан.
Девчонки Светик, Сияющая и Желанная стали добровольными санитарками, не брезгующими поворачивать беспомощное пахнущее тело, вынимать из под него грязные тряпки и посудины, выносить горшки. Это была внутренняя насущная необходимость помощи, а не благотворительные компании, проводимые перед концом света.
***
У Михеева все же оказалось много энергии, довольно странной – вдруг стал яростно набрасываться на "интеллигентов», выделяющихся из народа. Это странно, мы вообще-то не мешали ему жить, подшучивали по-доброму. Откуда такая злоба?
Видимо, его всерьез взволновало отсутствие даже кожаного щита перед волосатой мордой варвара. Сейчас Михеев понял, что ценит только то, что защищает его личную безопасность. Действия власти, то есть своих же, разделивших с ним тяготы, он стал бояться – новым опасностям подвергаться не хотелось.
– Как я могу спокойно спать, когда нож у горла? Раньше – никаких забот, Росгвардия защищала! Ракеты по границе стояли.
В его глазках мелькало огоньком некое удовлетворение, и даже гордость за когда-то наши земли, отбитые в истории. Что это за сгусток гордости, которой он сейчас лишился?
Павел пытался усовестить его:
– Перед кем ты трясешься? Это же наши люди – остатки бывшей провинции!
– Быстро же они одичали! – оскалился Юдин. – И полвека не прошло.
Павел твердо сказал:
– Отгораживаться не будем. – И посмотрел на меня. – Так, духовный?
