Я догадывался, что история сошла на серый путь, когда пренебрегли культурой, и каждый стал сам за себя.
Начали со сбора книг. В книжных магазинах мы нашли художественные и документальные книги, кипы последних газет, благо бродягам, ищущим пропитания, вся эта макулатура была ненужной, и оставалась нетронутой.
В газетах кипели отжившие страсти, уже чуждые нам: официальные издания писали о достижениях, что это очень хорошо, что пока нам плохо, оппозиция цапала за икры власть, а та молча сажала на 30 суток, чтобы не пугать мировое сообщество, или шила шпионаж, а это уже на годы. Только Марка это еще волновало.
Мы создавали библиотеку, выбирая в книжных магазинах из несметного хлама бесполезной литературы лучшее. Постепенно создали огромную библиотеку, названную нами «александрийской». Ее пополняли разные появляющиеся из леса люди, наслушавшиеся об этом «чуде света».
____
Юдин откопал какой-то роман еще тоталитарных времен.
– Представляете, описывает такую же ситуацию. После страшной разрухи и падения царской империи в глухом медвежьем углу сельчане устанавливают свою власть. Изобретают новые законы и правила, устанавливают революционный порядок, милуют и казнят. Все впервые.
Марк негодующе сказал:
– Ничего похожего! Они впервые создают свое устройство жизни только в голове автора. На самом деле крестьяне не хотели, чтобы у них отнимали последнее. Он показывает, как большевики устанавливают свой рай на земле. Это нестерпимый фальшак, хотя автор, наверно, верил в справедливость насилия большевиков. Что делать, был выразителем той эпохи, хотя те идеи стали неприятными еще в его времени.
– А Иисус Христос, Гомер, Шекспир? Тоже пленники времени?
Павел отрезал:
– Глубина их мыслей протянулась гораздо дальше, через всю историю. Их озарения всегда современны, и всегда новые. А твой автор не выдержал и своей эпохи.
Петр не согласился:
– Там верно написано, мы сейчас сами себе устанавливаем правила, сами себя защищаем.
– А вы не чувствуете, что теперь все встает с головы на ноги? – вдохновился Павел. – Прежней перевернутой жизни не стало! Пространство неразличимо, как в тумане.
– Можно теперь делать, что хочешь, – обрадовался Михеев.
– Категории свободы и независимости, морали и справедливости просто исчезли за ненадобностью, – скучно сказал Юдин. Я не выдержал:
– Это для вас исчезли.
И устыдился своей злости. Это нервы, еще со времен, когда, как аскет, злился на сослуживцев.
– Да, сейчас уникальный случай: снова пересмотреть законы сосуществования, благо некому навязывать что-либо насильно. Но мы должны учесть старые пороки истории.
