Представляется банальность: человек узнавший, что остается ему жизни девять дней, вдруг меняет свое поведение и либо рьяно созидает, либо фанатично разрушает в меру своего таланта или порока. Несколько дней – ограниченный срок. Иначе, как будто, срок бесконечен. Девять дней, девять лет, или девяносто… есть ли разница? Но человеку лишь бы не знать, лишь бы не знать.
Мы знаем.
Остается девять дней, если мы не найдем развилку.
А мы найдем, ибо за нами вечность. Мы не рождались.
Особняк красного кирпича – нора Аллигатора.
Крыльцо в три ступени, стеклянные двери. Гостиная с мебелью прошлых столетий. Книги на полках. Множество книг определенной тематики. Прихоть хозяина – коллекционировать произведения об изменении хода вещей, о так называемых «попаденцах». Что ж, а конструктор Сикорский мог бы собирать сказки, где упомянут ковер-самолет.
Слева лестница на второй этаж. Рысенок метнулся в дальний правый угол, растянулся на софе, надел наушники. Прямо передо мной огромное кресло, из которого ощупывает меня высокомерный взгляд круглых немигающих глаз, окруженных заскорузлыми складками кожи, похожей на засохшую и потрескавшуюся глину, присыпанную тонким слоем песка. Неприветливый, неподвижный Аллигатор. Напротив него еще одно кресло, очевидно предназначенное для меня. И журнальный столик, на котором конфеты и лимонад, тоже предназначенные для меня.
– Мэтр! – слегка кланяюсь.
Аллигатор кивает на кресло, приглашая садиться, и дергает местом, где должна бы быть бровь.
Сажусь, открываю бутылку, пью газировку. Сладко.
– Зачем? – спрашивает хозяин. Безо всякого интереса.
Я пожимаю плечами, разворачиваю шоколад.
– Он мне никогда не нравился, – у Аллигатора что-то шевельнулось под левым глазом – улыбнулся. А я говорю, дурачась. – Как «зачем», мэтр? Чтобы сорвать конкистадорские мероприятия. Не по нраву мне конкистадорские мероприятия, – с удовольствием выговариваю, исподволь наблюдая за девушкой с рысьими глазами. – Индейцы, в принципе, могли отбиться. Глядишь, возникла бы страна Ацтекия.
– Государство ничего не значит…
– Да знаю я! Страны ничего не значат, любые войны не меняют, а вместо деспота – тиран. Но я просто не видел иной развилки…
По лестнице спустился огромный негр голый до пояса.
– Предрожденный Банга!.. – я встаю, обмениваемся рукопожатием.
Банга берет в баре бутыль темно-коричневого пойла, направляется обратно по лестнице. Но перед тем как уйти вдруг оборачивается и зыркает на рысёнка, при этом напрягает мышцы и белозубо скалится.
